– Не знал о таком, – протянул Лёша и удивлённо поднял брови. – Я не могу тебе ничего советовать – решай сама. Знаешь, я поговорю насчёт зарплаты, но ничего не обещаю. Если вдруг получится, то работать нужно будет серьёзно, сама понимаешь.

Вот что он хотел этим сказать? Я разве работала спустя рукава? Всё делала, что говорили, никогда не опаздывала, даже в самых непростых ситуациях. Или это потому, что я женщина? Старалась, трудилась, пахала четыре года, чтобы что? Узнать, что делала недостаточно…

Решение приняла быстро. Просто устала вставать в такую рань и кататься за тридевять земель, да ещё и с таким отвратительным отношением. И сразу полегчало. С души упал пятидесятитонный слиток инструментальной стали. Пусть с завода на завод, но всё же.

Конечно, работа на незнакомом месте совсем не мой профиль, но я готова была учиться новому. Плюс буду больше спать – это ли не счастье?

Локация «Корпус № 10»

Я переоценила себя. После отдельных комнат на прежнем месте работа в огромном проходном зале типа опенспейса, на виду у всех, оказалась для меня тяжелее, чем я думала. Мне постоянно чудилось, что все на меня смотрят. Каждый прошедший за спиной человек мешал сосредоточиться. Я абсолютно не понимала, как мои коллеги работали в этом бедламе много лет. Привычка – дело наживное, но я не была уверена, что она у меня появится.

Когда для меня провели экскурсию по корпусу, я не понимала, где нахожусь, куда мне идти, если куда-то надо. Восклицания «Где я? С кем я?» моего нового коллеги Анатолия Владимировича Романова иллюстрировали моё состояние.

Заплутав в коридорах и лестницах, в какой-то момент я подумала, что всё ещё нахожусь на прежней работе. Ведь стены были окрашены в такой же грязно-бежево-розовый цвет, как и там. Ей-богу, наверняка где-нибудь есть ГОСТ, по которому предписывается красить стены на заводах именно в этот цвет. Иначе объяснить совпадение не могу. С ума сойти можно. Всё везде одинаковое. Как бы не запутаться. Вдох-выдох. Успокаиваюсь, работаю дальше.

Остальной корпус будто состоял из промежуточных этажей и сплошных лестниц в разных местах. Хотя бы коридоров не так много, а то я блуждала бы вечно. Зато запомнила, где находится канцелярия, а это было самым главным, ведь мне предстояло ходить туда за документами.

Наш рабочий зал напоминал мне комнату в общаге. Не размерами, конечно. А тем, как реагировал на смену времён года. И там, и там было холодно зимой.

В общаге деревянные оконные рамы рассохлись от времени. Мы затыкали дыры ватой. На первом этаже стояла огромная коробка с ней: бери сколько хочешь. Несмотря на то, что окно мы заделали, сильный ветер иногда прорывался в комнату. Тянуло по ногам, вот и ходили в шерстяных носках. В жару наоборот. Окно наше выходило на восток, и до обеда комната успевала нагреться так, что даже пот стекал с головы. Открытые двери и вентиляторы не спасали. Только в тёмном коридоре царила приятная прохлада.

После падения метеорита в 2013 году соседские окна заменили на пластиковые. Увы, нам не повезло. Некоторые ребята делились, что для этого даже разбивали свои. Мы не додумались. Поэтому зимой – вата, летом – сквозняк.

На работе в жару было свежо. Пожалуй, это было одним из немногих преимуществ нашего зала. Ветер гулял от двери до двери, залетал из окон. Всяко приятнее, чем жариться дома.

Но зимой… В уличные минус тридцать мы там мёрзли. Все укутывали носы в свитера и шуршали горнолыжными штанами. Согревались только в других кабинетах или пили чай. Встретив меня второй день подряд в канцелярии, наш безопасник удивился:

– Ты что тут делаешь?

– Греюсь, у нас холодно.

– Так у вас же тепловая пушка есть.

– Ничего про неё не знаю.

Оказывается, что тепловая пушка в зале действительно имелась, только не в нашем отделе. Да и не могла она обогреть огромную площадь.

Наша Оксана Витальевна активно включилась в обустройство зала, пригласив местных ремонтников осмотреть стены. Выяснилось, что и в зале, и в чайной, и в стендовой стены были тонкие – и никакой теплоизоляции предусмотрено не было. Конечно, мы подали заявку на ремонт, но когда ещё он будет…

А потом кто-то из коллег сказал, что по Трудовому кодексу нас должны отпустить домой, раз нормальный температурный режим не обеспечивается. В жару коллег из отдела стандартизации отпускали: у них ни кондиционеров, ни вентиляторов не было. Сварились бы.

Но самым большим потрясением для меня стало то, что сливной бачок в туалете не работал. Вялая струйка воды медленно стекала в канализацию. Даже цеховые бачки срабатывали качественнее, хоть железные двери кабинок и не закрывались. Чтобы коллеги ненароком не познакомились ближе, приходилось держать дверь рукой. Щеколда не предусматривалась.

На новом же месте работы двери закрывались на щеколды, но вот с соблюдением гигиенических норм было туго. В прямом смысле. Кнопка слива настолько устала от надавливаний заводчанок, что выдавала струю воды по настроению. Если повезло, то отходы смывались водопадом. Если нет, то два варианта: ждать, когда бачок станет полным, или набрать воды в плошку и смыть всё вручную.

Кабинки же представляли собой остатки ремонта начала двухтысячных. Поломанная плитка, отсутствие туалетной бумаги, дыры в косяках, куда кто-то засовывал окурки и конфетные фантики, разумеется. Спасибо, хоть ёршик имелся. В одной из дыр я видела пустую бутылку из-под коньяка. Иногда я чувствовала в кабинке лёгкий табачный аромат.

А ещё иногда дальняя кабинка превращалась в телефонную будку. Несмотря на то, что дам у нас достаточно, некоторые считали необходимым вести телефонные переговоры именно в туалете. И плевать, что кабинок мало, а всем надо сходить. Дамы громко обсуждали, как подрались соседи. Что воспитка в садике – дура, а эти вон вообще денег не отдают. Ну хочется тебе уединиться, ну сходи в другое место. Так нет же, только личные кабинки. Именно они больше всех возмущались, если вдруг что-то не нравилось. Какое совпадение… Туалетчицы базарные.

Мы честно пытались улучшить туалет. Писали служебки, звонили «заму по говну и пару» – так Романов называл технического директора, но нас просто записывали в очередь. Зато с лёгкостью проводили выставки достижений нашего завода в зале. Видимо, высокопоставленные чины посещали уборные для особых гостей.

Одна из туалетчиц якобы услышала, как кто-то называл доноров крови «халявщиками», и рассказала подруге. Та, в свою очередь, орала на весь наш зал:

– Да какие мы халявщики! Да мне звонят, приглашают кровь сдавать! Да