Казалось, что вместо привычной тверди под ногами зыбкое болотце. Липкое и топкое.

«Привет». Она написала Семёну посреди фильма и потом то и дело поглядывала на экран, ожидая, что придёт сообщение от него. Но его не было.

«Вечер пятницы…» Марина вспомнила, что у него есть семья, с которой он, по всей видимости, и проводит свободное время. Ей стало грустно и тошно.

Фильм досмотрели, пиццу и суши доели. Сыновья включили себе боевик, а она отправилась работать – сроки по одной японской компании начинали поджимать. На самом деле ей хотелось не работать, а улечься калачиком в любимое старое кресло, укрыться пледом, открыть Касудзо и читать-читать-читать.

«Не буду ничего Димке говорить. Посмотрим, на какой машине он вернётся».

Поздно, около одиннадцати, пришло от Семёна: «Привет».

«Пишет, наверное, где-нибудь в ванной, пока умывается, чтобы лечь со своей женой в постель».

Она ничего не ответила.

На следующий день, ближе к вечеру, Марина позвонила Диме и спросила, как далеко он от дома.

– Хочу успеть сделать твою любимую «Мимозу», – был её аргумент.

– Солнышко ты моё ясное, – муж расчувствовался, – я голодный, как медведь из берлоги, буду часа через два, если не встряну в городе.

– Как там наша машинка? – невзначай спросила Марина. – Не пора ей на ТО?

– Марусь, всё хорошо, – легко ответил он, – наша старенькая япошка ещё ого-го! Масло недавно меняли, сейчас вот подолью ей бензинчика, и совсем хорошо будет.

– Прекрасно! – Марина поёжилась. – Когда приедешь, захвати плед с заднего сиденья, я его постираю.

– Договорились! – весело сказал он. – Предвкушаю «Мимозу».

Она поставила варить овощи и яйца для салата и увидела, что пришло СМС от Семёна:

«Здравствуйте, Марина, как вы поживаете? Всё ли у вас хорошо? Напишите мне, когда будет возможность».

Она кисло скривилась: «Он тоже помнит, что у меня семья». И швырнула телефон на диван. «А не пошли бы вы оба…»

* * *

Доктор Фёдоров улыбается грустной улыбкой и сам этого не замечает.

– Попробуем к морфину добавлять фентонил, если совсем будет трудно, но могут быть побочки.

Он кивает:

– Угнетение дыхания?

– Угу, – теперь кивает Фёдоров, – но боль снимется быстро. Правда, действие фентонила короткое.

– Я и не думал, что когда-нибудь стану наркоманом. – Он ухмыляется.

Прогулка стоила ему дня температуры, рвоты, промывания желудка и дополнительной капельницы.

Его выворачивало так же, как на цисплатине, и ломило кости, как после метотрексата.

Сейчас было так же, но он улыбался.

– Не расстраивайся, ерунда всё, я рад, что мы погуляли.

Как ни странно, но я тоже была рада.

Сижу в кресле, на подлокотнике валяется незаконченное вязание – очередная дурацкая салфеточка. Я злюсь, я понимаю.

Фёдоров кладёт руку ему на плечо:

– Катетер нужно промыть. Готов?

Он неопределённо поводит плечами – не слишком приятная, но необходимая процедура.

Я выхожу в холл – на скамейке никого, и это редкость, обычно тут кто-нибудь да есть. Прохаживаюсь среди цветов и растений, словно в оранжерее. Это недолгое время, когда я могу побыть одна. Я отвыкла и уже не могу ничего не делать, поэтому, пока медленно хожу туда-сюда, копаюсь в телефоне, отвечая на малочисленные сообщения и просматриваю почту.

Среди спама нахожу короткое письмо:

«Прилетаю завтра вечером. Снял квартиру, недалеко от дома».

«Хорошо, что прилетаешь. Он будет очень рад тебе. Обнимаю. Встречу тебя в аэропорту».

Ей казалось, что она чокнулась, что мир просто играет с ней в странные злые игры.

На книге, которую привёз Дмитрий, на оборотной стороне красовалась крохотная этикетка «Центральный книжный „Москва”». Марина сама всегда заходила в этот магазин, когда бывала в столице, и этикетку узнала. Словарь был из книжного на Тверской. Плед он принёс – тот самый, который она видел день назад на заднем сиденье в припаркованной возле новостройки машине.

Марина открыла фотографии – они были на месте и всё те же самые, внимательно их рассмотрела, закрыла и поставила на телефон пароль. На всякий случай.

Дима вёл себя как обычно, обнял при встрече, Даниле сказал, что им надо обязательно серьёзно поговорить, радовался вкусному салату и предстоящему выходному. И она начала всерьёз подумывать о том, чтобы сходить к психиатру.

От Семёна пришло электронное письмо. Короткое и ёмкое:

«Марина, когда у вас что-то в жизни происходит – это всегда отражается на работе. Отправляю вам последнюю таблицу на доработку.

И пожалуйста, не молчите – давайте встретимся и поговорим. Думаю, нам стоит расставить точки над всеми i и исходя из этого принимать какие-то решения. Поверьте, вы не знаете всей картины целиком, скорее всего, не знаю её и я. Я люблю договариваться „на берегу”, чего бы это ни касалось».

Она ответила так же коротко: «Среда, вечер?»

«Я закажу столик в том же ресторане, в котором мы виделись в последний раз, если вы не возражаете. И вызову вам такси на шесть вечера». Он не спрашивал, он утверждал.

И Марине это понравилось. Очень.

– Мам… я гулять. Нику отпустили, – Данька быстро одевался в прихожей, – я позвоню, – он, прихрамывая, забежал на кухню, схватил со стола пирожок, сунул в рот, второй взял в руку, – пока.

– Пока, – успела сказать она.

И тут же Егор выглянул из комнаты:

– Мам, ко мне Гуля зайдёт?

«Ну правильно, чего комнате-то пустовать, – она усмехнулась, – смышлёный парень».

– Конечно, пусть зайдёт, но давай-ка я сначала тебе кое-что расскажу о том, откуда берутся дети.

– Мам, я знаю, – Егор застеснялся, – не надо рассказывать. И про Даньку с Никой тоже знаю. У нас с Гулей ничего такого.

Марина зашла в детскую.

– Так вот, это пока у вас с Гулей «ничего такого», но поверь, рано или поздно это «такое» случится, и… папа сейчас оторвётся от телефона, придёт и расскажет тебе, как сделать так, чтобы, несмотря на «такое», дети появлялись вовремя и были желанными. – Марина повернула голову в сторону гостиной. – Дима, тут твой сын очень хочет знать о тонкостях контрацепции.

Из комнаты показалась взъерошенная голова: кажется, папа сыновей-подростков до этого беззаботно дремал. Он глянул на вздыхающего Егора, на Марину.

– Ну раз сын проявляет такое настойчивое