Бульд промокнул салфеткой рот и кинул на неё уничтожающий взгляд. Я понял, что он чрезвычайно раздражён:

– Естественно, и это тоже. Только в струю попали все, кто родился в шестидесятые, а разбогатели единицы. Нужно было не дать себя убить, посадить, разорить. Тот же Бух, например, уехал в Израиль.

– Знаю я про вашего Буха, – отмахнулась Поля. – Выперли человека заграницу.

– Как это выперли? – удивился я. – Он сам уехал.

Бульд замялся:

– Ну, мы, конечно, ему помогли… но в целом это был его выбор.

Мы с ним принялись яростно спорить по этому поводу, и обстановка разрядилась. Нам принесли белого ледяного вина, Бульд стал шутить со мной, уверяя, что такого обеда нигде и никогда не ел.

В это время полуторагодовалый Сашенька с размаху опрокинул тарелку с едой. Карина вскрикнула и подняла его за подмышки вверх:

– Вот негодяй! Это что ещё такое? Зачем ты так себя ведёшь?!

Мальчик скуксился, готовый заплакать, и поглядел на меня, зная, что деда непременно вступится за него.

– Карина, в моём доме не кричат. Ничего страшного, Сашенька, подумаешь тарелка?! Принесите новую.

Внучок, только заслышав мой доброжелательный тон, разулыбался. Мне нравилось называть себя дедом, но только про себя. В конце концов, я никогда не был молодым, я сразу же родился Старым. Мысленно я посмеялся над своей же шуткой.

– Заметил, какие котлеты? – поинтересовался я у Бульда, с облегчением расстегнул одну пуговицу на рубашке и стал вспоминать рецепт. – Толстокожая, аппетитная курочка, одна большая луковичка, соль, перец, яйцо, два раза прокрутить… вроде все, как обычно, но есть большой секрет. Как добиться пушистости котлетки? Надо добавить в фарш ледяной газированной воды! – я замер в ожидании реакции.

– Ты, конечно, удивительный, Старый. Пойдёшь работать ко мне старшим поваром в «Фонтан»?

Я натужно улыбнулся, но после того, как он совершенно искренне похвалил пирожок с лучком, растаял.

– Кстати, интересная вообще тема, Бульдик, – сказал я после того, как бокалы опустели. – Ты вот реально чувствуешь в себе силы заработать без капитала и опыта девяностых? Как сейчас этим мальчишкам-миллениалам приходится… Мы можем позволить себе ошибиться. У меня каждый второй собственный проект накрывается, а может быть, и каждый первый. А как быть, если это вообще твой первый проект и тебе двадцать три?

– У меня каждый проект зарабатывает, – самонадеянно ответил Бульд.

– Да, ладно тебе, будь снисходителен!

Я знал, что на самом деле о таких вещах он не задумывается. Бульд давно стал человеком, который активно извлекает из своего положения материальную и социальную выгоду и не размышляет о причинах своего успеха.

– Сейчас с этим IT вообще ничего не понятно. Я не верю, условно говоря, что двадцатитрёхлетний парень, выпускник финансово-экономической академии, может купить за сто миллионов кусок земли, построить на нём квартал и успешно его продать. А вот в то, что он может придумать приложение и продать его за двести миллионов IT-гиганту, верю.

Он задумчиво пожевал:

– Я знаю одно. Деньги зарабатывают одни и те же люди.

Карина оживилась: «Что вы имеете в виду?»

– Я считаю, что капитал обладает магической способностью творить капитал. Это воистину чудотворная способность: из денег делать ещё бόльшие деньги.

– Этому можно научиться? – спросила Карина.

Бульд покачал головой:

– Честно говоря, я и сам ещё до конца не понял, как именно это работает. Просто есть мой карман, и так получилось, что это такое место, откуда исходят и куда возвращаются деньги.

Я взглянул на него с плохо скрытым скепсисом:

– У тебя, друг мой, отменное понимание капитала. Жаль, что мой карман не такой чудотворный, – сказал я со смешком.

Полина потянулась за хлебной корзиной и ухватила пальцами лепёшку с обугленным краем.

– Заметьте, какая у нас непоследовательная молодежь, – вдруг сказал Бульд, и его глаза сверкнули недобрым блеском. – Зачем тебе, Полина, с твоей фигурой такое есть? – бросил он, демонстративно подняв брови.

На его лице читалась… радость? Злорадство? Может, и то, и другое. Все повернулись в его сторону. Видимо, он всё же не простил ей довольно дерзкий выпад в свою сторону. Полина от неожиданности выронила лепёшку, и та с сочным стуком ударилась об пол.

– Вообще-то, я занимаюсь спортом три раза в неделю.

– Видно, этого мало. Ты говоришь, что не хочешь работать, а хочешь замуж, но с таким весом тебе мало кто из мужчин будет доступен.

Полинин зрачок сжался, явно от негодования, и превратился в маленькую точку:

– У меня, вообще-то, есть парень, – тихо проговорила она.

– Действительно? – спросил Бульд и повернулся ко мне.

– Первый раз слышу, – сказал я.

Поля неодобрительно посмотрела на меня.

– Да, это всё фантазии, Лёва, – махнул рукой Бульд и снова взялся за бутылку. – Какой тут парень!

Тут вмешалась Карина:

– Нет, не фантазии. Она встречается с айтишником из Компании.

Из всех окружающих Полина смогла завести дружбу только с дочерью Президента, с сестрой они не особо ладили, несмотря на то, что Карина всегда поддерживала младшенькую по поводу и без оного.

– Допустим, но мы же про нормальное замужество говорим, – сказал Бульд и взглянул на неё. – Ты же не хочешь замуж за айтишника? Интересно, сам он тоже в теле?

– Аркусик, тебе это не идёт, – мягко указал я.

– Ну, а что, – обиженно ответил он, поняв, что последней фразой перегнул палку. – Я же ради её блага. Поль, я же не хочу тебя обидеть. Мы тут все мечтаем, чтобы наши дети выросли умными и стройными, достигли больших успехов.

– Ага, конечно, – пробормотала Полина. Она поморгала, и мне показалось, что в её глазах стояли слёзы.

– Ну, Старый, ну поддержи меня!

Я неохотно кивнул, потому что, в общем и целом, Бульд был прав, и Поле действительно следовало взять себя в руки. Разговор перескочил на другую тему, как вдруг Полина опять заговорила:

– Иногда люди становятся богатыми случайно… А вдруг вы и есть такие люди?

– Что ты хочешь сказать? – не понял Бульд.

Поля смотрела не на его лицо, а ниже, на большой магендавид с изумрудом, болтающийся на груди. Затем она расширила ноздри как гурман при виде лукового супа и, сделав глубокий вдох, произнесла:

– Люди однажды сумели построить корпорацию, благодаря уму и характеру их общего друга. То, что они богаты, определила студенческая