С шести пятидесяти утра почти пятьдесят минут сидели на коробках с лекарствами посреди дороги – ждали дона Чему, который должен был забрать нас в семь ровно. Здесь не особо следят за временем – мы уже привыкли, опоздания тут норма. Приехал, наконец, и хорошо.

Первых пациентов встретили уже на дороге – мотоцикл с мужчиной, женщиной и ребёнком остановил нас. Мужчина спросил, работает ли клиника сегодня, – сынишке нехорошо стало ночью, поднялась температура и тошнит, вот и едут на приём. Развернул мотоцикл и повёз семью следом за нашей машиной, в Санта Хулию.

Врачи разместились принимать под навесом у самого богатого дома в деревне. Его хозяева – владельцы магазина с чипсами, газировкой, рыбой и платанами. Здание магазина кирпичное, с решётками и замком, а под навесом отгорожено палками и чёрным полиэтиленом место, где спит вся семья. Здесь же под навесом хранят посуду, чистят рыбу, готовят на огне, обедают, стирают вещи и купают детей.

Пациенты шли один за другим. Шли с привычными уже соплями, лихорадками, температурами и диареями. Двое оказались с менее привычными: зубной болью и психическим заболеванием. Только до обеда, за первые пять часов приёма терапевт Мария приняла двадцати двух взрослых пациентов, а педиатр Маргарита – шестнадцать детей.

Между больными сновали женщины семейства – хлопотали над обедом. Тушили фасоль, жарили рыбу и тортильи, помешивали дрова в очаге старым хвостом игуаны. Обедом нас накормили тут же, под навесом, среди медикаментов. Было неловко видеть, что наш обед сильно лучше: и рыба, и фасоль, и рис, и овощи. Членам семьи дали только рис и половинку жареной рыбины каждому. Овощи здесь – роскошь и дефицит.

После обеда приняли ещё несколько пациентов. Трепали и гладили зелёного попугая Лолу, которая периодически прилетает погостить во дворе и утащить пару фасолин из чьей-нибудь миски, оставленной на минуту без присмотра. Снова ждали дона Чему, который нисколечко не смутился своему уже второму за этот день опозданию. На обратной дороге остановились у одного из домов, приняли ещё одну пациентку с тяжёлым приступом. Вернулись в клинику уже в сумерках к скучающей кошке и светлячкам, рассыпавшимся под пальмами.

Люсии двадцать шесть лет, как и мне.

Пришла на приём с двумя кучерявыми дочками, красными от слёз глазами и сильной зубной болью – уже больше месяца болит, особенно ночами невыносимо, а врача у них в Санта Хулии нет.

Сначала разбираемся с больным зубом. У нас в команде нет стоматолога и нужных инструментов. Доктор Мария с помощью деревянного шпателя и налобного фонарика осматривает рот пациентки, находит вдалеке разрушающийся зуб и воспалённый участок десны. Выдаёт обезболивающие, советует, как и чем полоскать рот. И в госпиталь настоятельно рекомендует ехать, по возможности в ближайшие дни.

Потом Люсия с детьми переходят на другую сторону стола – к педиатру. Марго поочерёдно осматривает шкодливых девчонок-хохотушек. С ними, по счастью, ничего страшного. Небольшая простуда и, предположительно, глисты. Врач отходит к столу с медикаментами, ищет антипаразитарные апельсиновые таблетки и сироп от кашля. Девчушки копаются на столе в цветных буклетах про чистку зубов и защиту от ВИЧ-инфекции.

Ловлю момент, чтобы поговорить с Люсией наедине.

– Почему вы плачете? Так сильно больно?

– Нет, у меня большие проблемы со свекровью.

Слёзы начинают литься сильнее, заполняют оба глаза, стекают на щёки и капают на майку. Люсия быстро обтирает их и продолжает:

– Понимаете, мы с её сыном одиннадцать лет прожили. У нас дети – было трое, но сейчас вот двое остались, один умер. Я думала, что она для меня как мама, а он как муж. Я думала, мы все семья. А теперь…

Снова рыдает, уже в голос, с глухими всхлипами. Уточняю:

– То есть вы не женаты со своим мужем, да?

– Да, просто жили вместе. У нас в деревне почти никто не женат, просто сходимся и живём. А теперь свекровь говорит, что я перестала радовать её сына, не даю ему столько же сил, как раньше. А ещё говорит, что девочки слишком много едят. Говорит, чтобы я уходила, а её сын найдёт другую девушку, без детей и моложе меня.

Слёз уже не осталось, Люсия просто шмыгает распухшим носом и трёт глаза кулаками, как маленькая. Марго возвращается с лекарствами, поясняет, как принимать. Люсия внимательно выслушивает, поднимается уходить. Отходит на пару метров, возвращается. Обнимает меня.

– Спасибо вам. Я что-нибудь придумаю.

Уводит девочек в сторону пока ещё их дома. По-прежнему грустная, но уже не плачущая.

Катушка вчера взбесилась.

Внезапно начала громко мяукать, не останавливаясь ни на минуту. Крутилась под ногами, цеплялась лапками за мои штанины.

Поначалу я подумала, что еды просит. Она всегда выпрашивает сверх положенного, но не так настойчиво, как сегодня. Жалко стало, насыпала ложечку. Но она не притронулась ни к одному из своих любимых сухих шариков, а продолжила плакать и мельтешить.

Села с ней на полу. Пела песенки и молитвы скрутившемуся клубочку. Гладила. Почуяла, как под шёрсткой бьётся сердце – сильно-сильно, без пауз, словно выскочить норовит.

Два часа так сидели. Колыбельные кончились, знакомые молитвы – тоже. Катушка задремала, и я попыталась уйти спать. Клубочек развернулся в упругую пружинку, прыгнул следом за мной, вцепился зубами и когтями мне в ноги. Не до крови укусила, но очень больно и вполне переводимо на человеческий – одна она оставаться сегодня не может.

Пришлось тащить подушку с одеялом в кухню. Катушка следила за каждым моим шагом, ходила со мной и в комнату, и в душ, и в туалет – контролировала, что не потеряюсь. Поначалу попыталась лечь с ней в гамаке. Она выпрыгнула, встала на задние лапки и передними выковыривала меня из этой неустойчивой конструкции. У неё получилось.

Легли на полу. Кошка скомковалась у меня под боком, обхватила лапами мою руку, для надёжности слегка выпустив в неё коготки, и засопела. Так и спали с ней.

В середине ночи стало понятно, чего она так боялась. Землетрясение оказалось несущественным, едва стулья поползали по полу да посуда несколько раз громыхнула на шкафу. Но кошка заранее его чуяла и не хотела быть одна на улице. Теперь поняли.

Даяна не знает, сколько ей лет. Зато хорошо знает много всякого другого.

Знает, что папа привёл её маму в свой дом, потому что первая жена за пятнадцать лет