Затем она помрачнела, как-то странно посмотрела, и тут я понял, что мне гораздо лучше, болит не так сильно, а просто хочется спать — настолько хочется, словно меня ждал самый глубокий сон в моей жизни, хуже, чем в тот раз, когда я пытался не уснуть до рассвета, ожидая Деда Мороза. Тогда мне не повезло: я все-таки уснул, а он появился прямо сразу, мы чуть-чуть разминулись. Наверное, он не хотел меня будить, но оставил классную электрическую сеть. Игрушка сломалась, когда отец случайно на нее наступил.

— Не волнуйся, Шелл, я схожу за помощью.

Я попытался удержать Вивиан, но не смог. Мне не удалось ничего сказать, объяснить ей, что я не волновался, а совсем даже наоборот, никогда лучше себя не чувствовал. Правда, немного жаль, что отец сломал ту электрическую сеть.

Я открыл глаза и понял, что остался один. Я вспомнил, как лежал в полном одиночестве в горячке в овчарне, но на этот раз я знал: Вивиан вернется. Только я ее больше не увижу.

Я совсем ничего не боялся — я, сын четы Кургуз с заправочной станции, тот самый, который никогда не вырастет. Я рассмеялся, и, наверное, меня было слышно даже в долине. Доктор Барде ошибся, а вместе с ним и все остальные. Я вырос на этом плато. Благодаря Вивиан я стал великаном, прикоснулся к небу одной ладонью и к земле — другой. Мир обрел свою королеву, и все это — моя заслуга.

Солнце встало, отправив гонцом один из тех теплых ветров, которые навевают мысль о вернувшемся лете. Но оно никогда не вернется. В конце концов все сезоны лгут. Сам не знаю как, я все-таки сел, прислонившись к валуну спиной и повернув лицо к свету.

Я закрыл глаза в последний раз и наклонился навстречу ветру, словно груда песка — один из тех кривых замков, которые я сооружал во время летних каникул на озере, а остальные ребята их растаптывали. Я видел все плато, горы и заправку — вон там, внизу, со следами от старой вывески на крыше. Мама одевалась, будила отца, чтобы тот освободил место на диване. Я видел самого себя, красно-желтого в красивой куртке. Я видел бегущую по траве Вивиан.

Вот. Все было хорошо.

Ветру оставалось лишь дуть — дуть настолько сильно, чтобы стереть меня из этой истории, которой, может, и не было никогда.

Примечания

1

Сглаз (исп.).