Молодые графини привлекали к себе толпы влюбленных рыцарей. Но, избалованные лестью, надменные своей красотой, они забавлялись только своими искателями, мучили их ложными надеждами и втайне смеялись над их страданиями. Наконец, благородные рыцари вышли из терпения; они поняли, что ими играют, и, согласясь, объявили бесчувственным красавицам, что если они в течение месяца не изберут себе супругов из числа их, то они оставят навсегда замок и не допустят впредь ни одного нового искателя к графиням. Делать было нечего. В назначенный срок рыцарям выносят семь пергаментных свертков, на которых написаны имена счастливцев. Какая странность! Выбор прекрасных сестер пал на самых безобразных, самых уродливых из искателей. Рыцари удивились; кто с горестью, кто с гневом, поздравили увенчанных соперников. Идут к невестам, но их нет. Внизу раздается громкий хохот; беглянки удаляются в прекрасной гондоле вниз по Рейну, в другой замок, принадлежавший им на Лане.

Но кокетство в те времена считалось преступлением, оскорбляющим землю и небо. Заревела буря, Рейн всколыхался – и когда пронеслась гроза, на месте, где была гондола, выставились из волн семь скал, не так прекрасных, но также холодных и бесчувственных, как погибшие графини. Скалы эти, видные и ныне в низкую воду, называются Семью девами (Sieben Jungfrauen).

Вот плавает среди волн другая скала, созданная руками человеческими, крепость Пфальцграфенштейн, или просто Пфальц, имеющая вид каменного корабля. Это необыкновенное здание, как будто вырастающее из реки, служило государственною тюрьмою. Предание говорит, что пфальцграфини приезжали сюда родить будущих властелинов Рейна.

Против самого Пфальца, на правом берегу реки, лежит городок Кауб. Над ним высятся развалины Гуденфельза, где некогда имела свое пребывание прекрасная графиня Гуда, любимица императора Ричарда. К нему надо всходить по множеству лестниц. В Тридцатилетнюю войну, Густав Адольф имел здесь жаркую схватку с испанцами; и теперь показывают утес, с которого он управлял боем, давал приказания. В 1814 году прусская армия перешла Рейн, под командою Блюхера[147], возле Кауба. Замок Гуденфельз был прежде пощажен французами, но в 1807 год продан на своз за несколько сотен флоринов.

Миновав водоворот, называемый das milde Gefahrt (бурный проход), клубящийся почти под стенами Пфальца, но не так опасный, как предшествовавшие, вы поворачиваете вправо и видите себя пред ветхим, маститым Бахарахом. Живопись ландшафта имеет в себе что-то мрачное, унылое; остовы развалин печально громоздятся друг на друге. Бахарах производят от римского Bacchi Ага (алтарь Бахуса), который, говорят, действительно существовал на маленьком островке, или лучше камне, видном и теперь среди волн против города. Эта этимология оправдывается и ныне виноградниками Бахараха, дающими превосходное вино, особенно в жаркие годы, когда заветный камень Бахуса при упадке воды совершенно выходит из волн.

Вино это, вошедшее в народную немецкую пословицу[148], встречается даже на суровых страницах истории важным, могущественным фактом: за четыре фудера этого нектара император Венцеслав возвратил городу Ниренбергу привилегии, которые было отнял, и за которые бедный город тщетно предлагал ему io тыс. флоринов. Известно также, что папа Пий II, славный в ученом мире под именем Энея Сильвия, выписывал ежегодно по фудеру этого вина для своей первосвященнической трапезы. Одна часть города увита лозами, вьющимися по скату горы; другая смотрится в Рейн, растягиваясь вдоль берега. Говорят, что вид Бахараха имеет сходство с видом Иерусалима. Город окружен древнею стеной с двенадцатью башнями; некогда она смыкалась в цельный круг замком Шталеком, которого развалины покоятся теперь одиноко на крутом утесе. Замок Шталек был жилищем Гогенштауфенов, гвельфов, Виттельсбахов. После Тридцатилетней войны, в продолжение которой его брали из рук в руки восемь раз, он был возобновлен курфюрстом Пфальцским Карлом Людвигом; французы взорвали его окончательно во время войны за Орлеанское наследство. У подножия этих развалин лежат другие, не менее мрачные и унылые: это остатки готической церкви св. Вернера. Древняя легенда говорит, что этот мученик был брошен убийцами в Рейн, но тело его, действием чуда, понеслось вверх по реке из Обер-Везеля и достигло Бахараха. Церковь эта принадлежала к лучшей эпохе готического искусства. Собор, посвященный теперь протестантскому богослужению, принадлежит к XII веку и замечателен своим византийским стилем.

От Бахараха Рейн представляет длинную перспективу, оканчивающуюся высотами Нидервальда. Оба берега увенчаны почти непрерывными руинами: влево Сарек, Ноллинген, Фирстенек; вправо Фирстенберг, Зоннек, Кеймбург, Фалькенбург. Глубокие долины прорезывают гряды скал и зияют на Рейн своими мрачными устьями. Виноград горит на утесах; прелестные деревеньки плавают в зелени, раскатывающейся на берегах.

Налево заметьте долину Виспер, прорытую рекой того ж имени. Эта долина, отличающаяся романтической дикостью, считалась любимым жилищем духов, издевающихся над смертными. Сколько преданий о разных затейливых шутках, которыми они дозволяли себе дурачить бедных путников в старое блаженное время! И доныне окрестные жители слышат их лукавый шепот в ветре, который временами ходит по этой долине; этот ветер называется Виспервинд. У самого устья реки лежит местечко Лорх или Люрик, часть которого вдается в долину. Здесь некогда две виселицы означали границу пфальцграфства и Майнцского курфюршества; отсюда начинается знаменитое Рейнгау.

Подле Лорха возвышается скала Кедрих, известная иначе под именем Чертовой лестницы (Teufelsleiter). Предание говорит, что один из бестелесных жителей Висперской долины раз попросил гостеприимства у старого Сибо фон Лорх, жившего в соседнем замке, но рыцарь, известный своим жестокосердием, отказал ему в приюте, несмотря на бурную ночь. На другой день двенадцатилетняя дочь его Гарлинда исчезла. Искать, искать – всё напрасно. Наконец, замечают на вершине Кедриха девушку: это Гарлинда. Нет возможности взобраться на утес; при малейшем покушении камни срываются с горы и угрожают раздробить всякого дерзкого; между тем раздается в воздухе голос: «Так награждается отказ в гостеприимстве!».

Старик сыплет милостыню бедным, дает богатые вклады в монастыри, делает обеты за обетами; ничто не помогает, очарование не прекращается. Наконец, появляется в окрестностях храбрый Рутельм, возвратившийся из битвы с неверными в Венгрии. Он решается освободить несчастную, но как? В раздумье бродит он вокруг неприступной скалы; она крута, как стена. Вдруг является пред ним старый карлик, похититель Гарлинды. Он знает желание рыцаря, объявляет ему, что Гарлинда его питомица, что она прекрасна как Божий день, и что он отдаст ее ему, если рыцарь въедет верхом на вершину утеса. «Да! Если б я имел крылья!» – вскричал рыцарь, вышедши из задумчивости, усиленной словами исчезнувшего карла. «Крыльев не нужно!» – отвечает ему другой голос. Рыцарь оборачивается. Старая карлица стоит возле него. «Это брат мой, – продолжает она, – старик, которого ты видел. Он мстит отцу Гарлинды,