От стекла, закрывавшего рисунок в рамке, отражались лучи летнего послеполуденного солнца.

Глава 6

– Так я же вроде не голая была? – спросила я у Такэо, а он кивнул.

– Когда ты успел снять одежду? – задала новый вопрос я, тут же осознав, как странно он прозвучал.

Вообще-то я говорила про рисунок. Такэо рисовал меня в позе «Махи одетой», а на картине почему-то оказалась «Маха обнаженная», и мало того – рисунок почему-то стоял в рамке в магазине!

Да и сама моя фраза странная. Что значит «когда успел снять одежду»? Рисунок же нельзя ни раздеть, ни одеть.

– Как это она оказалась обнаженной? – изменила я формулировку вопроса. Фраза все еще звучала странно, но меня так раздражал взгляд Такэо, что я никак не могла сообразить, как лучше сказать.

Такэо молчал.

– Слушай, ну это же даже противно как-то.

Парень открыл было рот, но тут же снова закрыл. Рисунок в позе «Махи одетой» был похож на меня, но обнаженная версия была не просто «похожа на меня» – на рисунке была я! Форма ляжек, расстояние между грудями, даже форма ног – длинные голени и худые короткие бедра – все было изображено с пугающей точностью.

– Рисунок же покупатель увидел!

Такэо хранил молчание, а потому я невольно повысила голос. Мне не нравилось, что я так накинулась на парня, и от этого мой тон становился все более сердитым.

– Ну, это… – начал Такэо.

– Что «это»? – тут же спросила я.

Парень снова умолк, уставившись в пол взглядом мелкого упрямого зверька.

– Ну скажи что-нибудь! – упрашивала я, но Такэо упорно молчал.

В итоге парень так ничего и не сказал. Я взяла рисунок «Махи обнаженной версии Хитоми» и разорвала его на кусочки у него на глазах.

– Хитоми, какая-то ты в последнее время сонная, – заметил господин Накано.

– Есть немного, – ответила я. – Это все из-за жары. Кондиционер дома сломался.

– Так попросила бы Такэо починить, – сказал шеф.

– Что? – удивилась я. – Разве он умеет чинить кондиционеры?

Господин Накано поведал мне, что в прошлом году забарахлил кондиционер в грузовике, и тогда Такэо ловко его починил.

– Разобрал, чего-то там перебрал – и готово, все заработало! – рассказал шеф с округлившимися глазами. – Давай я сам ему скажу?

– Не надо, – резко отказалась я, хоть и понимая, как холодно прозвучала моя фраза.

Господин Накано смотрел на меня с тем же выражением, какое бывает у голубя, клюющего бобы на территории храма. Я уж думала, шеф спросит, не поссорились ли мы, но в итоге он просто смотрел на меня, склонив голову.

Мужчина вышел на улицу и закурил сигарету. Масаё столько раз говорила ему не кидать окурки возле собственного магазина, но шеф и сегодня курил как ни в чем не бывало. Сзади него по диагонали вытянулась тень. Она уже не была такой плотной и короткой, как это обычно бывает в разгар лета.

В начале сентября стало заметно прохладнее, но ближе к октябрю внезапно вернулась жара. Кондиционер в магазине был большой и старый и при запуске ужасно шумел.

– Наш кондиционер – однозначно женщина, – заявил как-то господин Накано. – Бесится ни с того ни с сего, орать начинает… А как проорется – замолкает. Думаешь, все, концерт окончен – ан нет! – опять внезапно начинает истерить.

После этих слов шефа Такэо рассмеялся. Так как случилось это до истории с «Махой обнаженной», я тоже захихикала. Сразу после этого кондиционер вдруг громко зашумел, мы переглянулись – и хором захохотали во весь голос.

Господин Накано как раз собрался закурить вторую сигарету. На улице стояла жара под тридцать градусов, но сгорбленная фигура шефа выглядела какой-то озябшей. В магазине царила тишина. Возвращение жаркой погоды снова разогнало покупателей. Улица была пустынна, по дороге не ехало ни единой машины. Господин Накано чихнул, но звука я не услышала – видимо, его заглушил шум кондиционера. Я, похоже, уже так привыкла к барахлящему аппарату, что даже не слышала его рева.

Я рассеянно следила за движениями шефа, словно смотря немое кино. Мужчина довольно долго колебался, зажечь ли и третью сигарету, взял ее в рот, но вскоре положил обратно в пачку. Однако пачка оказалась смята, и ему никак не удавалось запихнуть сигарету на место. Стараясь затолкать ее в пачку, господин Накано еще больше сгорбился. Одновременно с ним сгибалась и тень.

Так и не сумев засунуть сигарету обратно, шеф снова зажал ее в зубах и начал крутить головой по сторонам. Вслед за ним головой завертела и тень, но ее движения были гораздо менее проворны, чем у оригинала.

Вдруг мимо господина Накано пробежала кошка. Шеф что-то громко ей сказал. Эта кошка в последнее время повадилась оставлять метки у магазина, и нам всякий раз приходится тщательно за ней убирать.

– Кошачья моча жутко вонючая! – с отвращением заметил господин Накано, работая жесткой щеткой.

Как оказалось, Такэо тайком подкармливал ту самую пеструю кошку, которую мы с шефом подозревали в постоянном использовании территории магазина в качестве туалета. Во дворе, за стоянкой нашего грузовика, он оставляет сухой кошачий корм в какой-то плошке. Хвостатая «преступница» каждый день приходит после четырех часов дня и к шести, когда шеф возвращается с очередной закупки, уже успевает опустошить миску.

Такэо назвал кошечку Мими. И ее имя он произносит с гораздо большоей нежностью, чем мое.

За целый день в магазин не зашло ни одного покупателя, хотя обычно даже в самый скучный день к нам заглядывает хотя бы три-четыре человека – просто посмотреть.

– Да говорю же, – сказал господин Накано перед самым закрытием магазина. В разгар лета в это время было еще светло, но день все убывал, так что теперь солнце уже скрылось за горизонтом. После заката, конечно же, стало несколько холоднее – все-таки, уже не сентябрь.

– Что? – отозвалась я.

Давненько он не говорил эту свою вечную фразочку, но сегодня у меня не было сил даже на то, чтобы мысленно над ней похихикать. Точнее, после того, как мы с Такэо перестали разговаривать друг с другом, у меня, кажется, уже ничто не могло вызвать эмоций. И это мне, признаться, не нравилось.

– Слушай, а женщины что, все сдвинуты на сексе? – спросил шеф. Вопрос оказался, как обычно, весьма неожиданным.

– Сдвинуты на сексе? – переспросила я.

Я хотела было проигнорировать его реплику, но, так как я целый день молчала, сейчас мне захотелось издать хоть какой-нибудь звук.

– Да знаешь, я у своей нашел какие-то странные писульки… – начал шеф, плюхаясь на стул. Стул этот был настоящим антиквариатом, таких вещей в