Станислас улыбнулся.

– Нельзя судить о ребенке по тому, что он выбирает на карусели. Ты ничего не знаешь о нем и о его прошлом. Нужно дать ему второй шанс.

Она долго смотрела на него, затем пожала плечами.

– Что?

– Моя мать ушла от отца, пьяницы и жестокого типа, с которым она познакомилась на вечеринке. На вечеринке, куда она пошла с подругой. Он был высокий, уверенный в себе, сильный. По крайней мере, таким она его видела. На самом деле он был просто парнем, который пять раз в неделю тягал железо в убогих спортзалах. Они пробыли вместе четыре года, пока однажды ей это не надоело и она ушла от него. Но друзья отца умоляли ее дать ему второй шанс. Моя мать уступила и вернулась к человеку, с которым у нее не было ничего общего.

Она немного помолчала и продолжила:

– Он ушел за три недели до моего рождения.

Станислас ничего не говорит, он смотрит на пустую карусель перед ними.

– Так что, видишь ли, у меня довольно неоднозначное мнение по поводу второго шанса. Но в глубине души – да, должна признаться, что все-таки верю в него, – добавила Сарра перед тем, как исчезнуть из его поля зрения.

– До завтра, – бросила она, махнув рукой.

И, не оборачиваясь, ушла.

36

2015

В обеденный перерыв Станислас отправился в университет. Кампус большой, но он все равно боится столкнуться с Саррой, которой не сможет объяснить, что он здесь делает. Он просто хочет увидеть ее, понаблюдать за ней, понять ее. Хочет избавиться от сомнений, которые Лоран посеял в нем. От этих семян, которые прорастают в его голове, как сорняки, и от которых он никак не может отделаться. Он должен проверить, но при этом его не должны увидеть. «Мы становимся самими собой, только оказавшись на некотором расстоянии от ожиданий других», – сказала ему однажды мать, записавшаяся на уроки танцев за тридцать километров от дома.

Станислас натянул шапку, поднял повыше воротник пальто, потом посмотрел на себя в зеркало и пришел к выводу, что он ни на что не похож.

Здание «Б», в котором располагается секретариат, находится, как и раньше, в самом центре кампуса, и Станислас думает, что ничего не меняется. Особенно администрация. Он подходит к большому стеклянному окну, за которым сидит женщина с фломастером в руке. Она держит его так, словно он ей очень дорог, и Станислас думает, что, возможно, ее судьба как-то связана с этим фломастером.

– Чем могу помочь?

– Я ищу Сарру Герель.

– Герель… ах да, новенькая! Она не работает ни в четверг, ни в пятницу.

– Да? Вы уверены? – спрашивает он, испытывая одновременно облегчение и смущение от того, что ему так легко удалось проверить, не обманывает ли его Сарра.

– Да, вполне. Если только она не превратилась в пятидесятилетнего мужчину в рубашке с короткими рукавами. В таком случае она в большом амфитеатре. Вон там.

Станислас смотрит на Сабину Секретариат, как указано на ее бейджике, на ее большие квадратные очки, овальное лицо и на широкий угол ее улыбки. Она похожа на урок математики.

– Удобно иметь фамилию Секретариат, когда ты там работаешь.

Сабина приподнимает бровь.

– Это что, шутка такая? – спрашивает она.

– Да.

– Ясно.

Станислас откашливается.

– У меня… у меня ее ключи, то есть ключи мадам Герель, которые она забыла в приемной у врача. Мы с ней перебросились несколькими словами, из чего я понял, что она работает здесь. Полагаю, сейчас она томится перед своей дверью и не может попасть внутрь. Не могли бы вы дать мне ее адрес, будьте так любезны?

Сабина и ее фломастер сомневаются.

– Я, конечно, могу оставить их здесь, но вы сказали, что она не работает до понедельника…

Сабина глубоко вздыхает и поворачивается к своему компьютеру.

– Ладно… Сарра Герель, – говорит она, постукивая по клавиатуре.

Лицо Сабины приближается к экрану. Еще немного, и Станислас сможет увидеть ответ на свой вопрос в отражении очков.

– Хорошо, у вас есть чем записать?

⁂

Он не знаком с этим кварталом. Конечно, он бывал здесь раньше, как и на всех остальных улицах этого города, по которому бродил с тех пор, как научился ходить. Но до сегодняшнего дня Станислас никогда не заглядывал в эту часть Дижона специально. Он, как турист, разглядывает здания, представляющие собой помесь старого камня и современных материалов, и обнаруживает несколько магазинчиков, которые обосновались здесь, вдали от центра города. Вот рядом с пиццерией вывеска автошколы, а по соседству кабинет рефлексотерапевта. Сарра живет в доме номер девятнадцать. Это небольшое обветшалое здание в три этажа, на каждом из которых есть балкон и оранжево-коричневый полосатый навес. Оно напоминает дома шестидесятых в небольших городках на берегу моря, но без курортного шарма. Выглядит одновременно и весело, и грустно.

Станислас поднимается на три ступеньки к домофону и обнаруживает шесть кнопок, но только пять имен. Имени Сарры нет. Он уже собирается нажать на кнопку без имени, но тут зажигается свет в вестибюле, и за стеклянной дверью появляется женщина. Она поправляет сумку на плече и торопливо идет к выходу. Рывком она распахивает дверь, едва не задев Станисласа. Он окликает ее, когда она уже спускается по ступенькам.

– Простите, к Сарре Герель – это на какой этаж?

– На третий! – бросает она, даже не потрудившись обернуться.

Станислас направляется к лестнице, поднимается по тридцати двум ступенькам на третий этаж и оказывается перед двумя дверями. Одна справа, другая слева, совершенно одинаковые, без имени на звонках. «Шанс один к двум», – думает он, когда срабатывает таймер и гаснет свет, погружая его в темноту. Он роется в карманах и достает телефон, надеясь, что свет поможет ему найти какую-нибудь подсказку. Он замечает коврик перед дверью справа и задумывается: стала бы Сарра класть коврик перед дверью? К собственному удивлению, у него есть очень твердое мнение на этот счет. Он уверен, что Сарра живет за дверью слева и что она ненавидит вытирать ноги. А еще больше она ненавидит покупать что-нибудь, чтобы потом вытирать об это ноги.

Он звонит в дверь, не представляя, что скажет и как объяснит свое появление, но звонит.

Дверь открылась, и в луче света появилась Сарра. Станислас тут же вспомнил список вещей, которые Лоран знал о нем, потому что в глазах Сарры он увидел все, что знал о ней. Ее удивление при виде его, ее смущение, скрытое за широкой улыбкой. Говорят, правда кроется в деталях. Но и ложь тоже. В этих мелочах, которые мы не замечаем или которые скрываем. Потому что, когда Сарра улыбается, Станислас уже знает. Он знает, что за дверью, которую она слегка тянет на себя, есть что-то, чего она не хочет ему показывать.

Но она будет притворяться, и это будет так естественно, что Станислас задумается: может, он только так и знает Сарру? Через ее притворство. Она не спрашивает, почему он здесь и как он узнал ее адрес. Она не указывает ему на его бесцеремонность. И это некое признание того, что она сама хочет что-то скрыть.

– Прошу, входи.

В гостиной полно нераспакованных коробок. В углу комнаты, кажется, вот-вот упадет стопка журналов и потрепанных романов. Часть стены нежно-розового цвета была перекрашена в белый, но, похоже, валик застыл на месте прямо во время движения, как будто зазвонил телефон и жизнь остановилась. В комнате стоит диван вроде тех, что студенты оставляют на улице после окончания учебы. Ни мебели, ни полок, ни картин, ни фотографий. Комната не пустая, но она полна отсутствия, которое Сарра пытается скрыть оживленной жестикуляцией. Станислас наблюдает за ней в этой ее роли, которая вдруг становится для него очевидной. Весь этот шум, вся эта суматоха. Эта манера вести себя при любых обстоятельствах так, будто ничего не происходит. Впервые с тех пор, как они снова встретились, он подумал, что, возможно, она о чем-то горюет.

– Тебе налить чего-нибудь? – спрашивает она из-за двери.

– Да… неважно что, что есть.

Она возвращается с двумя пластиковыми стаканами на перевернутой фоторамке вместо подноса.

– У меня есть сироп гренадин или…

Она поднимает с пола бутылку вина и читает этикетку, которую, кажется, видит впервые.

– Бургундское. Ну, естественно. А, да, точно, вспомнила. Хорошее вино. Ну что?

– Стакан гренадина отлично подойдет.

– Ты уверен?