– Черт, знаю! Они опять поднимутся. Говорю лишь, что тебе надо быть начеку. Мисс Клаудия привыкла побеждать. Вряд ли начинающая ведущая из WNBC Нью-Йорка может надеяться на нечто большее, чем место в утренних новостях.

В тележурналистике есть своя неофициальная иерархия. Большинство из нас начинают ведущими пятичасовых новостей, что означает подъем в три ночи ради аудитории из двух человек. Только через девять месяцев такого изнурительного графика мне повезло попасть в новости на выходных, а вскоре в дневные новости, и на этом месте я задержалась на четыре года. Разумеется, работа в вечерних новостях рассматривается как главный приз, и мне посчастливилось оказаться на канале WNO в нужное время. Тогда как раз ушел на пенсию Роберт Джекобс или, если верить слухам, его заставили уйти, и Присцилла предложила мне его место. Рейтинги взлетели. Вскоре я уже работала день и ночь, вела благотворительные мероприятия, церемонии по сбору средств и празднования по случаю Марди Гра. К моему собственному удивлению, я стала местной знаменитостью, и это до сих пор не укладывается в голове. Мой стремительный взлет не остановился на вечерних новостях. «Город-полумесяц» влюбился в Ханну Фарр, как говорили, и два года назад мне предложили вести собственное шоу. Ради этого большинство журналистов готовы на все.

– Ох, не хочется огорчать тебя, солнышко, но «Шоу Ханны Фарр» уже не на первых строчках рейтингов.

Джейд пожимает плечами:

– А по мне, это лучшая программа в Луизиане. Поверь мне, Клаудия исходит слюной. Если она здесь, то единственное место, на которое она метит, – это твоя работа. – Звонит телефон Джейд, и она смотрит на экран. – Не возражаешь, если отвечу?

– Нет, конечно.

Я радуюсь образовавшейся паузе.

Не хочу говорить о Клаудии, яркой блондинке двадцати четырех лет, моложе меня на целых десять лет. Ну почему ее жених живет именно в Новом Орлеане, а не в любом другом городе? Молодая, красивая, талантливая, да еще и помолвлена! Обошла меня по всем статьям, включая личную жизнь.

Джейд повышает голос:

– Ты серьезно? Ведь у папы намечено посещение врача в Медицинском центре Западного Джефферсона. Вчера я тебе говорила.

Я напрягаюсь. Это ее почти уже бывший муж Маркус, отец их двенадцатилетнего сына, или Засранец, как она с недавнего времени его называет.

Закрыв крышку ноутбука, я беру стопку писем и делаю вид, что занята чем-то очень важным. Перебираю стопку в поисках штемпеля Чикаго. Прочту извинение Джека, а потом напишу ему ответ, напомнив, что я счастлива, и пускай живет себе спокойно. От этих мыслей мне делается тоскливо.

Я достаю из стопки конверт. Вместо адреса Джексона Руссо в левом верхнем углу читаю: «Новости WCHI». Так оно не от Джека. Какое облегчение!

Дорогая Ханна, было очень приятно познакомиться с Вами в прошлом месяце в Далласе. Ваше выступление на конференции Национальной ассоциации вещательных организаций было вдохновляющим и весьма интересным.

Как я упоминал в нашей беседе, WCHI планирует новое утреннее ток-шоу под названием «Доброе утро, Чикаго». Как и «Шоу Ханны Фарр», оно будет нацелено на женскую аудиторию. Наряду с легкомысленными и смешными темами в этой передаче будут затронуты и серьезные вопросы, включая политику, литературу, искусство, а также события в мире.

В настоящий момент мы рассматриваем кандидатуры на роль ведущей, и я хотел бы обсудить это с Вами. Интересует ли Вас наш проект? На собеседовании мы также хотели бы услышать Ваши интересные предложения на тему нового шоу.

Искренне Ваш,

Джеймс Питерс,

старший вице-президент WCHI Чикаго

Вот это да! Значит, он не шутил, когда увел меня в сторонку на этой конференции? Он смотрел мое шоу. Он знает, что рейтинги моей программы падают, но считает, что у меня огромный потенциал, что надо дать мне возможность себя проявить. А как приятно, что на канале WCHI интересуются моими идеями. Стюарт редко считается с моим мнением.

– В утренней программе должно быть четыре темы, – заявляет Стюарт. – Жизнь знаменитостей, секс, похудение и красота.

Попробовала бы я отступить от этого!

У меня голова идет кругом, но в следующую секунду я прихожу в себя. Мне не нужна работа в Чикаго, городе в девятистах милях отсюда. Я слишком привязана к Новому Орлеану. Я люблю этот дихотомический город, с его смесью аристократичности и жесткости, с его джазом, сэндвичами «По’бой» и гумбо с лангустами. И, что самое главное, я влюблена в мэра этого города. Но Майкл об этом никогда не узнает. Он новоорлеанец в третьем поколении, а сейчас подрастает четвертое – его дочь Эбби. Приятно чувствовать себя здесь своим человеком.

Джейд отключает телефон, вены на ее лбу вздуваются от напряжения.

– Вот осел! Папе нельзя пропустить врача. Маркус обещал отвезти его, но опять меня подвел. На той неделе он сказал: «Нет проблем. Я заберу его по дороге на станцию». Можно было догадаться. – Ее темные глаза сверкают в зеркале; отвернувшись, она набирает номер. – Может, Натали сумеет вырваться.

Сестра Джейд – директор школы. Вряд ли она сумеет вырваться.

– В котором часу визит к врачу?

– В девять. Маркус говорит, будто занят. Да уж, конечно. У него утренняя кардиотренировка в кровати.

Я смотрю на часы: 8:20.

– Иди, – говорю я. – Врачи всегда опаздывают. Если поторопишься, успеешь.

Она хмурит лоб:

– Не могу, я не закончила твой макияж.

Я вскакиваю с кресла:

– Что? Ты думаешь, я забыла, как надо краситься? – Я буквально выталкиваю ее из комнаты. – Иди-иди!

– Но Стюарт. Если он узнает…

– Не волнуйся. Я тебя прикрою. Только вернись вовремя, чтобы успеть подготовить Шери к вечерним новостям, а иначе нам обеим достанется. – Я указываю пальцем на выход. – А теперь иди.

Джейд косится на часы над дверью. Замерев, она кусает губы. Внезапно меня осеняет: Джейд ездит на работу на общественном транспорте. Я достаю сумку из шкафчика и выуживаю из нее ключи от машины:

– Поезжай на моей машине.

– Что? Нет, не могу! А что, если…

– Это всего-навсего машина, Джейд. Ее можно заменить. – «В отличие от твоего отца», – думаю я про себя, вкладывая ключи ей в руку. – А теперь поторапливайся, пока не пришел Стюарт и не обнаружил, что ты не закончила мой макияж.

С облегчением выдохнув, Джейд обнимает меня:

– Спасибо! Не беспокойся, я буду очень аккуратна с твоей машиной. – Потом поворачивается к двери. – Всего тебе наихудшего, – бросает она на прощание излюбленную фразу. Потом из коридора доносится: – Я твоя должница, Ханнабель.

– Не надейся, что я об этом забуду. И обними от меня отца.

Я закрываю дверь, на полчаса до эфира оставшись в кабинете одна. Отыскиваю бронзатор