– Можно смело сказать, что Черная месса прошла без эксцессов, – тонко улыбнулся он, пригубив коньяк.

– Угу. Потому что Философа не было, и карликов всяких, что в кладовках говном стены мажут, – зевнула Настя. Она коньяк не пила, зато поцеживала вино. – Не, вот вам крест. В нашем городе нормальные люди есть? Или только дегроды с ебанатами обитают?

– Самая нормальная у нас ты, – съязвил Андрей. И быть бы очередной ворчливой потасовке, да Макс не дал разгореться пожару, хлопнув ладонью по столу, чем попутно разбудил и Славика.

– Чего вы шумите? – поморщился он. – Про группу терли уже?

– Как раз собирались, – заверил его Макс и Розанов снова погрузился в дрему.

– О какой группе речь? – нахмурился я.

– Ты не в курсе, – Вася тоже не удержалась от зевка и, покраснев, рассмеялась. – Простите.

– Так о чем речь? – напомнил я, возвращая ее к разговору.

– О чем, о чем… – буркнула Настя. – Два малохольных банду собрать решили, а Колумб им по пьяни помочь обещался.

– Я был абсолютно трезв, – возмутился тот, катая коньяк по стенкам бокала.

– Угу. И поэтому ломился в спальню, думая, что там туалет. Горемыкой размахивал, ругался, что облегчиться не дают. Как Вика тебя еще терпит, а?

– Молча и с пониманием.

– В общем, на вписке у Колумба у нас со Славой идея появилась, – продолжил Макс. – Сидели мы, обсуждали выступление Сильверов…

– Поливали говном, для несведущих, – пояснила Вася и, переглянувшись с Настей, прыснула со смеху.

– Одно другому не мешает, – подал голос Славик, пусть и пришлось напрячь слух, чтобы понять его бормотание.

– Ладно, темнить не буду, перейду к делу. Слава рассказал, как ты помогал ему пьесы для фортепиано писать. И показал. В плане музыки у вас тут конкурентов нет, – кивнул Макс. – Многие самоучки, ну, кроме Васьки. А Колумб своей темой занят. Пытались мы в музыку, да особо не вышло ничего. Тут талант нужен. Как у вас.

– Если с музыкой понятно, то стихи – это мимо. Слава только и может срифмовать, разве что попу и жопу, – вздохнул я. Макс заговорщицки переглянулся с Настей и кивнул.

– Стихи – не ваша тема. А моя и Блодвен. Их столько, что на пару десятков альбомов наберется. Теперь идем дальше. Вася у нас отлично играет на гитаре. Любое соло, аля Блэкмор, для нее не проблема.

– Скажешь тоже, – покраснела Василиса и, улыбнувшись, мотнула головой. Макса это не смутило, и он продолжил.

– Где надо гитару второй поддержать, там я могу. Знаний хватит. Так, дальше… Андрюха – барабанщик. Правда больше по дэту угорает.

– Мне без разницы. Любая практика – хорошо, – пожал тот плечами. – И в готике можно красивые сбивки делать. Вон, возьми Shape of Despair.

– Это фьюнерал, а не готика, – проворчал Славик, даже не соизволив открыть глаза и заставив всех рассмеяться.

– Не суть. Ядро у них то же, что и в готике, – мотнул головой Андрей. – Короче, я впишусь. Мне играть надо. А готику там, или панк, до пизды вообще.

– Слава возьмет на себя клавишные, а ты, если согласишься, – уточнил Макс. – Бас-гитару. Половина успеха любой группы – это ритм-секция. Сам знаешь. У Silver Queen с этим явные проблемы.

– Бездари, – откликнулся Розанов. – Ленивые дилетанты.

– Вы хотите играть готику? Ну, готик-рок? – спросил я.

– Готик-рок, готик-метал, дарквейв – без разницы. Как пойдет. Важнее душа, которую мы будем вкладывать в музыку. Музыка может быть красивой, качественной, технически грамотной, но бездушной. Заточенной под деньги, популярность и так далее. А я считаю, что это можно совместить. Можно создавать красивую и качественную музыку с душой, которой нет в остальных группах.

– Нужно, – добавил Славик, продолжая клевать носом. – Я уже согласился. Максим посмотрел мои наброски, а я посмотрел его стихи. Это потрясающе…

– Ты сколько выпил? – усмехнулся Андрей.

– Много, – вздохнул Розанов, смерив его долгим, тяжелым взглядом. – Я буду раскаиваться в этом, но сейчас мне похер. Волков, если ты не соглашишся… я эт… обижусь. Ты моя… мой… половинка.

– Началось, – снова вздохнул я. Да, пьяный Розанов – это нечто, чего я еще не видывал.

– Началось?! – вскинулся он. – Не глупости это. Правда это. Я ж этот… как его…

– Каличный, – подсказала Настя. – Ебанько.

– Ебанько. Я красиво пишу, а ты вот душу умеешь туда ввернуть. Как та пьеса для фортепиано и скрипки… ик… ре-минор. Сразу все ожило, а ты всего-то кусочек себя добавил. В тебе боль есть, Ярослав. В тебе жизнь есть. А не механика, блядь. Как у меня.

– Ля как стелет, каличный соловушка, – усмехнулась Настя. – Может, почаще его вином Фрейиным поить надо?

– Не надо, – позеленел неожиданно Славик. – Хватит с меня вин ваших.

– Ну, что скажешь? Слава говорил, что вы вместе с панками когда-то играли, – спросил Макс. – Мы – не панки. Все серьезно. Музыка посредственности не терпит. Вкладываться надо с душой.

– Можно попробовать, – чуть подумав, ответил я.

– Отлично, – просиял Макс, хлопнув меня по плечу. Правда тут же извинился. – Прости. Эмоции.

– Все в порядке, – криво улыбнулся я.

– Тогда нам название нужно, да? Раз мы группа теперь, – спросила Вася.

– Не гони коней, сестренка, – мотнул головой Андрей. – Сначала надо репточку найти, сыграться, понять, кто, что и как, а потом название придумывать. И вообще, солнце уже встало. По домам пора, нечисть. Засиделись мы. Ночь кончилась.

– Nox nondum finita est (ночь еще не закончилась), – пьяно протянул Славик, цитируя античных философов. – Nox Aeterna! (ночь вечна).

После этих слов он позеленел еще сильнее, затем отвернулся к стене и выблевал все, что выпил и съел на Черной Мессе. Ответом на этот, без сомнений, панковский перформанс был дружный смех всех присутствующих. Только Славику было не до смеха.

Глава четвертая. Поломанные.

Если я поначалу думал, что создание группы – процесс небыстрый, то очень скоро понял, что очень сильно ошибался. А виной всему два человека. Макс и Слава. Эти два термоядерных источника вечной энергии за дело взялись почти сразу и с размахом, словно от создания группы зависела их дальнейшая жизнь. И если я поначалу с головой погрузился в школу, то Розанов сразу после уроков мчался в Окурок к Максу, где пропадал до следующего утра. Порой они оба тусовались у Колумба, ну а нас, то есть меня, Васю и Андрея, пока в дела не посвящали. Все изменилось двадцать девятого сентября, когда каждому из нас позвонил Славик и сказал, что планируется встреча в одном окурковском доме культуры, где находилась репточка и по совместительству студия Колумба.

Старое совковое здание, густо