Бен обводит взглядом комнату, словно надеясь, что Джоди прячется за длинными портьерами, обрамляющими французские окна. Он проводит рукой по щетине, которая уже пробилась на подбородке.

– Я не понимаю. Почему она так внезапно уехала? Она ничего мне не сказала.

Беатриса одаривает его долгим, пристальным взглядом, а затем резко отвечает:

– Ты знаешь, почему она уехала.

Ей доставляет удовольствие наблюдать, как он медленно поднимает руку, чтобы ослабить узел полосатого галстука, словно тот его душит, и как у линии роста его волос проступают бисеринки пота. Бен бледнеет, отчего его веснушки становятся более заметными.

– Из-за того, что она подслушала?

Беатриса кивает.

– Это было неосторожно с твоей стороны, Бен. Обычно ты не бываешь настолько беспечным.

Он расхаживает по комнате и стенает:

– Знаю. Я так чертовски зол на себя.

Она морщится от столь явного проявления его огорчения.

– Неважно, – говорит она, пытаясь успокоить его. – К счастью, ничего страшного не произошло. Хотя она утверждает, будто это ты велел ей уехать.

Он перестает вышагивать и смотрит на нее широко раскрытыми орехово-карими глазами.

– Конечно, я этого не делал, – вырывается у него. – С чего бы ей такое утверждать? И почему она не поговорила со мной об этом?

Беатриса пожимает плечами. Вся эта ситуация утомила ее. Джоди больше ее не волнует.

– И откуда это взялось? – интересуется он, проходя по вощеному полу и останавливаясь рядом с диваном. Он проводит рукой по его изогнутой спинке. – Должно быть, это стоило как крыло от самолета.

– Вот для чего нужен трастовый фонд, – отвечает она. – Я заказала его на прошлой неделе. Я все равно собиралась попросить Джоди съехать из этой комнаты. Было несправедливо, что она заняла и ее, и спальню наверху. Она не платила за аренду.

– Ты никогда не требовала от нее арендной платы, – возражает он.

– Дело не в этом, – огрызается она. – Нам не нужны деньги.

Бен садится рядом с ней на диван и успокаивающе кладет руку на ее обнаженный локоть. Несмотря на то что пальцы у него теплые, от этого жеста по коже Беатрисы бегут мурашки.

– Би, то, что ты делаешь… это прекрасно.

Она поворачивается к нему, подозревая сарказм, но его ореховые глаза полны восхищения, и ее охватывает любовь к нему. «О Бен, я делаю все это ради тебя», – хочет сказать она ему, но понимает, что не может. Он не поймет, пока не поймет.

Она берет его за руку.

– То, что мы делаем, Бен. Мы вместе, помнишь?

Они сидят в уютном молчании, и Беатриса думает, что, может быть, не стоит пока рассказывать ему об Аби – это только испортит столь драгоценный, редкий момент, когда они вдвоем, наедине. Он убирает руку с ее локтя и обнимает ее за плечи, привлекая к себе, и она удовлетворенно вздыхает, прислонившись к нему. «Он все еще мой Бен, – думает она. – Мой близнец».

А потом ему обязательно нужно все испортить, задав неизбежный вопрос:

– Что ты собираешься делать с комнатой Джоди?

Беатриса высвобождается из его объятий и перемещается к камину. Опустившись на колени, она чувствует, как сквозняк из дымохода обдувает ее босые ноги. Она аккуратно и педантично – лишь затем, чтобы подольше не отвечать на вопрос Бена, – укладывает на холодные колосники полено из стоящего рядом ведра, пытаясь вспомнить, когда в последний раз они разжигали огонь в этой комнате.

Она не рассказывала Бену о том, как Аби появилась без предупреждения два дня назад, сжимая в руках жалкие маргаритки, с горестным, затравленным выражением в больших зеленых глазах. Стояла у ворот, мокрая и маленькая в своей безразмерной куртке, и выглядела такой несчастной, что у Беатрисы сжалось сердце. В тот момент она испытывала к Аби почти материнские чувства. Ей хотелось заключить ее в объятия и сказать, что все будет хорошо, что она, Беатриса, рядом, чтобы помочь ей.

«Бен не поймет», – думает она, осторожно укладывая очередное полено на решетку и понимая, что просто тянет время. Ведь она знает, что любые зарождающиеся чувства, которые Бен может испытывать к Аби, придется пресечь, а она не уверена в том, как он отреагирует на это. У них есть негласное правило – никаких романов между соседями по дому. Он, конечно, отрицает свои чувства, но Беатриса видела, как он смотрел на Аби во время «открытой студии» и как вился вокруг нее на вечеринке после этого. Она прекрасно понимает, почему его влечет к этой девушке. Уязвимая, немного застенчивая, стройная и светловолосая, Аби полностью в его вкусе.

– Может, нам пригласить в жильцы кого-нибудь еще? – говорит он, нетерпеливо прерывая молчание.

Беатриса встает, растирая колени, и поворачивается к Бену, желая увидеть выражение его лица, но не успевает она открыть рот, как он в ошеломлении замирает: до него наконец доходит, что она задумала. «О Бен, ты так хорошо меня знаешь», – думает она.

– Ты уже предложила Аби переехать к тебе, не так ли? – Взгляд у него жесткий, пронзительный. Как у загнанного зверя.

«Извини, Бен».

– Ты даже не озаботилась спросить меня. Это и мой дом тоже.

Она чувствует угрызения совести, когда Бен молча поднимается с дивана и выходит из комнаты, с грохотом закрыв за собой дверь.

Глава шестая

Дом Монти – вернее, особняк с двускатной крышей и башенками – величественно возвышается на вершине крутого холма с видом на Бат. Над дымоходом плывет ущербный месяц, и я думаю, как жутко, как готично выглядит дом в тусклом свете. Я почти ожидаю увидеть летучих мышей, летающих вокруг одной из башенок. Это вызывает у меня непрошеные воспоминания о Хэллоуине, о том вечере более восемнадцати месяцев назад, о той роковой вечеринке, на которую мы отправились, о той ссоре, в результате которой мы все уехали раньше, чем планировали. Беатриса выходит из такси, невероятно элегантная в черных шортах и плотных колготках, демонстрирующих ее длинные стройные ноги. Я иду за ней, мы с некоторым трудом ковыляем по гравийной дорожке. Какофония голосов, звон бокалов и ритм какой-то танцевальной мелодии доносятся из открытых окон особняка, оповещая нас о том, что вечеринка уже в полном разгаре.

– Ты в порядке, Аби? – спрашивает Беатриса,