- Кюхля, не суетись.

К ним подошел коренастый, красивый мальчик с голубыми серьезными глазами и светлой прядкой волос на лбу.

- Пушкин, говоришь? - он критически осмотрел Сашеньку.

- Пушкин, - с некоторым вызовом отозвался Сашенька.

- Пущин, - блондинчик протянул руку. - А вот это, - он кивнул на подходящего рыжеватого толстячка. - Дельвиг. Или Хрюша.

- Лучше Дельвиг, - отозвался Дельвиг, поправляя очки и улыбаясь Сашеньке. - А еще лучше - Антон.

- Приятно с вами познакомиться, господа, - кашлянув, сказал Сашенька и покраснел.

Мальчишки засмеялись.

- Мы не господа, мы - пираты. Пират Антон, пират Иван, пират Кюхля.

- А можно.

- Можно, - Пущин хлопнул Сашеньку по плечу. - Ну, разоблачай свой мешок. Вон твоя койка.

- Сладости из дому есть? - брызжа слюной, осведомился Дельвиг.

- Тебе бы только жрать, Хрюша, - вздохнул Пущин и зыркнул на Сашеньку. - А правда, есть?

- Есть немного, - признался Саша.

- Ура! - заорал Дельвиг.

На вопль Дельвига обратили внимание другие мальчишки.

- Кто это у нас?

- Не лезь не в свое дело, Кукольник, - напыжился Пущин.

- Ваня-Ванятка, - засмеялся Кукольник и, распушив павлиний хвост, заходил вокруг пиратов. - Тебе бы только в политику нос совать, да царя проклинать, а Дельвигу - жрать да философствовать, а Кюхле - дрочить и философствовать.

- Сам ты дрочишь! - воскликнул Кюхля, краснея.

- А тут к вам еще и Пушкин, - не унимался Кукольник. - Интересно, что это такое? С виду похож на обезьяну. Обезьяна. Братцы, к нам прибыла обезьяна!

Два десятка глоток громыхнули смехом. Но самое обидное, что фыркнули новые друзья - хоть вежливо, а все-таки. Конюх Пантелей до смерти забил мужика Сидора, а вся дворня смотрела. Удар в груди, трещат ребра, ломаются, льется из пасти Сидора юшка.

Кулаки мальчика сжались. Бросил мешок в сторону, кинулся на Кукольника. Раз - по яйцам. Согнулся в три погибели Кукольник, стонет. Коленкой - по роже. Так. Кровица из ноздрей - тонкими струйками. С ног валить. Вот! Теперь можно уродовать.

- Стой, Пушкин, - крепкие руки схватили Сашеньку, отшвырнули.

Сашенька порывался достать до Кукольника ногой, да Пущин его не пущал.

- Образумься, Пушкин! Кукольник безобиден.

- По шее ребром ладони, - бормотал Сашенька, вырываясь.

- Угомони его, Иван, - умоляюще воскликнул Дельвиг.

Пущин вздохнул и, коротко размахнувшись, ударил Сашеньку в подбородок.

Глава 11. «Бабу ебсть пойдешь?»

Очнулся Сашенька в темноте.

«Кирюха».

И тут же вспомнил: он не в уютной квартирке у Полицейского моста с Кирюхой, да дядей Базилееем, а в Лицее. Вспомнил Пущина, Дельвига, Кюхлю, приторную рожу Кукольника. Всхлипнул тихонько. Домой охота. А тут еще шорох.

- Кто там?

- Спишь, Пушкин?

Некто темный склонился над кроватью. Вильгельм Кюхельбекер, укутанный в простынку.

- Нет. Чего надо?

- Бабу ебсть пойдешь?

По - заговорщицки спросил Кюхля, с похотливцей в голосе. Вспомнил Сашенька лежащую на полу голую Палашку, ноги дебелые раздвинутые, розовое марево срама.

- Пойду! А какая здесь баба?

- Ну, уж точно не Трясущаяся Башка. Та не баба, а ведьма. Баба - это Сонечка Мардушкова, дочка дворника. Сладенький пирожок. Сиськи, жопа.

Кюхля почесал промежность.

- Ну, так идешь?

Сашенька - живо с постели. В простынку завернулся.

- Пошли.

Кюхля на цыпочках проследовал мимо кроватей с храпящими холмами.

- Спят, - вонюче засмеялся в ухо Сашеньке, - А мы ебаться идем.

Вышли из опочивальни, прокрались по коридору мимо директорской, мимо столовой и вшивой людской. Скрипнула дверь - и мальчишки на улице. Бррр! Прохладно. Даром, что июль. Жуки носятся над газовым фонарем. Перестукивает где-то вдалеке лошаденка запоздалого ваньки.

- Сюда.

Кюхля потянул Сашеньку к флигельку.

- Там дворник живет... И Сонечка.

При слове «Сонечка» на толстых губах Кюхельбекера мелькнула слюна.

- Тише, обезьяна.

Под ногой Сашеньки скрипнул камешек.

- Я не обезьяна.

Вот и флигилек. Сашеньке вдруг стало страшно.

- Кюхля.

- Чего тебе?

- А дворник?

- Что дворник?

- Дворник где?

- Дворника намедни выпороли, и сослали в деревню на три дни. За то, что к лошадям приставал.

- А.

Кюхля подкрался к двери дворницкой. Толкнул. Дверь заскрипела.

- Не заперто, - радостно зашептал Кюхля.

Заглянул.

- Ого!

- Чего там? - нетерпеливо Сашенька.

Искаженная похотью рожа Кюхли возникла перед ним, губы шевелились, как червяки- выползни.

- Там она, Сонечка. На кровати лежит. Срака голая.

- Срака голая?

- Ну, да.

Кюхля дернулся было в дверь, но Сашенька его задержал.

- Постой. Можно... я.

Вильгельм посмотрел на Сашеньку. Цыкнул зубом.

- Лады, хуй с тобой. Иди. Засади ей.

Сашенька на цыпочках - к двери. Не соврал Кюхля. В лунном свете