Когда спохватилась, перерыла абсолютно всё, чуть не плача. Вспомнились папины слова о моей безалаберности. Я уже смирилась с потерей, как вдруг, спустя три месяца, ножик нашёлся! Он мирно лежал в кошельке, куда я его и упрятала. Не нашла я его только потому, что выкладывала кошелёк при прохождении через рамку металлоискателя. Так ножик жил, путешествовал со мной и, наверное, радовался. Какое счастье, что талисман остался при мне, оберегая и помогая.

Договор подряда

Получая паспорт в четырнадцать лет, мнишь себя очень важным человеком. Я вообще считала, что паспорт – это очень серьёзно. Как волнующе было расписываться в таком значимом документе! И сразу такая взрослая, всё сама. Ага-ага. Сама ходила по налоговым и пенсионным фондам, оформляла новые бумаги. Что-то решала.

А сколько приготовлений я совершила ради бордовой книжечки. И заявление заполнила, отстояв огромную очередь в узком тёмном коридоре паспортной конторы. В то время никаких многофункциональных центров и сайтов для получения не было. До маленького Чебаркуля полезные новшества всегда добирались с некоторым опозданием.

Так и с цветной фотографией на паспорт. К моему дню рождения в городе не успели подстроиться под новые стандарты. Поэтому снималась я в чёрно-белой кофте, иначе на чёрно-белом фото совсем ничего не будет видно. Даром что причёсывалась и красилась, всё равно в кадре было удивлённое лицо. Мне уже потом рассказали, что в паспорте все постоянно получались не очень. Так что мне ещё повезло.

С заявлением у меня случился затык. Всё дело в восхитительной фамилии, которую я нежно люблю. В детстве мама дала мне посмотреть свидетельство о рождении. Возмущённая неверным начертанием фамилии «Ручьева», я решила поставить точки над «е» шариковой ручкой. Меня отругали, но быстро забыли об этом случае. Так я спокойно и жила до четырнадцати лет.

При подаче заявления на паспорт выяснилась суровая юридическая правда: точек в фамилии быть не должно, иначе своим родителям я не дочь! В итоге мне всё же выдали исправленное свидетельство о рождении, и я накрепко затвердила расклад с «е» и «ё». Но, к сожалению, я встречала множество людей, которые писали мою фамилию, как хотели именно они. И ещё спорили со мной! Это никогда не закончится.

Когда я получила паспорт, мама предложила мне подработать. Летом на их заводе детям сотрудников можно было устроиться по договору подряда на месяц: полоть грядки, стричь кусты, поливать цветы и всё в таком духе. Я загорелась: первая работа, первые собственные деньги! Хочу!

И вот я, взрослая и серьёзная четырнадцатилетняя девушка, в отделе кадров. Высокая разделяющая стойка с прозрачным стеклом в верхней части напоминала мне кассу из советских фильмов, где деньги выдавали через маленькое окошко. Словно парты в классе, в кабинете стояли несколько столов. Только вместо учеников приглашали соискателей.

Передо мной лежал первый в жизни договор – договор подряда. Всё по-взрослому. Мама учила внимательно читать документы. Я старалась вникнуть в каждое слово, пыталась разобраться в тонкостях. Права, обязанности, заказчик, подрядчик, количество рабочих часов, условия расторжения… Как всё сложно! Если бы в школе учили вдумчиво читать и понимать документы, то людям, возможно, жилось бы гораздо проще. Как в четырнадцать можно понять жёсткий договор или мягкий? Договор был составлен на загадочном юридическом языке. Я едва его расшифровала. Я ничего не знала о подобных документах – и это пугало. Всех школьников закрепили за административно-хозяйственным отделом. Я думала, что буду стричь кусты и полоть грядки, но начальник АХО распорядился отправить меня и ещё одну девочку в химчистку. Настя в прошлом году там уже работала, поэтому знала дорогу.

Я крутила головой, как на экскурсии: справа – здание лаборатории, где работали мама и её сестра Маша, слева – кузнечно-прессовый цех, где круглосуточно стучали молоты. Возле него спал старый каменный фонтан. Его осушили много лет назад, поэтому никто не надеялся, что фонтан когда-нибудь проснётся. Над нами, раскачиваясь, шелестели тополя и ясени. Стройные ряды кустов тянулись вдоль тротуара. А на клумбах жили яркие цветы. Розы встречали рабочих перед проходной, а фиалки и виолы безмолвно провожали их до цехов. Почти парк, за которым предстояло ухаживать нашим коллегам по подрядным делам.

Я опасалась, что в химчистке нам придётся работать с вредными или токсичными веществами или стирать руками. Но нас определили в цех чистого белья, где стирали постельное бельё для баз отдыха и здравпункта.

Нас привели в узкую комнату без дверей, в конце которой находились две огромные блестящие стиральные машины. Вдоль стены неопределённого серо-бежево-розового цвета стоял гладильный стан. Мы должны были научиться на нём работать.

Стан поделил помещение пополам, создав узкий проход к стиральным машинкам. Он противно пищал каждые пять секунд: в программе произошёл сбой, который долго не могли исправить. Пи-и – пауза – пи-и – пауза – пи-и… Так до выключения. А ещё и температура, при которой гладились вещи, составляла сто пятьдесят градусов. Я не понимала, как трудились с ним наши прекрасные наставницы Татьяна Сергеевна и Валентина Ивановна. Но они привыкли как-то, и мы сможем.

– Вот, девочки, здесь наше хозяйство, будете нам помогать, – с улыбкой произнесла Татьяна Сергеевна. – Летом сезон, много белья пойдёт.

«Оператор гладильного станка» – звучит гордо. Я осваивала новую профессию. Например, брала простыню и, если она была со штампом «Минздрав» и с базы отдыха «Миассовое», сворачивала ее по короткой стороне и клала на широкие ленты стана. При этом важно было вытягивать её, чтобы она распрямилась. Если везло, после прокатки в нижний лоток падала идеально ровная простыня. Если нет – мы отправляли её повторно гладиться. Казалось бы: стан с заданными программами, но сбои всё равно случались. Да и его возраст давал о себе знать. Стан своим ежедневным писком жаловался на старость.

Выглаженное бельё сворачивали по особой технике: пополам и ещё раз пополам, и в стопочку к другим простыням, уголок к уголку.

Бельё базы отдыха «Металлург» в стан заезжало одним слоем. На «Металлурге» отдыхали большие начальники, поэтому для них всё должно было быть ровно проглажено и свёрнуто. Там стелили огромные двуспальные комплекты. Я широко распахивала руки, укладывая очередную простыню. Со стороны могло показаться, что я обнимаю гладильный стан. Иногда мне помогал кто-нибудь из наставниц. Пододеяльники заныривали на ленту тем же способом, иначе сохли бы до конца смены.

Жара в химчистке, жара за окном. Струи пота медленно стекали