Общее настроение было тревожным. В Узбекистане было подозрительно спокойно, но ходили слухи, что назревают какие-то судьбоносные события. Дело в том, что с 1983 года, когда у власти был недолго Юрий Андропов, началось так называемое "хлопковое дело". Антикоррупционное расследование среди верхушки Узбекистана, а ниточки вели в Кремль. Дело было настолько крупным, что продолжалось до 1989 года. Двоих расстреляли, а пересажали около четырех тысяч человек. И как сейчас говорят аналитики, именно с него и начался распад СССР.

Но мы и не подозревали тогда, куда это приведет. Народ радовался, что ведется борьба с коррупцией и надеялись, что этому положат конец. Но оказалось совсем все по-другому. Формировалась совершенно новая элита, которой идеи социализма были совершенно не интересны. Во главу угла ставились личные интересы.

В мае 1989 года грянул кровавый конфликт в Фергане. От Ташкента это порядка 300 километров. Но масштабы конфликта были такие, что никто не исключал возможности, что это произойдет и в столице. Суть конфликта была в следующем. В Фергане проживали турки-месхетинцы, выселенные после ВОВ из Грузии. Все 40 лет они жили с местными узбеками в совершенно нормальных отношениях и вдруг маленький конфликт на базаре между покупателем и продавщицей овощей вызвал совершенно дикую реакцию. Начались погромы, изнасилование женщин-турчанок прямо на улице, среди белого дня, на глазах мужей, которых избивали, а потом убивали. Жгли дома и добивали выбегающих взрослых и детей. Как потом рассказывали очевидцы, с других районов на автобусах привозили молодых людей, которые с остервенением участвовали в этой бойне.

Когда это началось, то турки, взяв какие-то пожитки, побежали прятаться в здания райкома и обкома. Милиция толком не могла оказать серьезного сопротивления. И все же как-то старались удержать молодчиков. И большую часть людей удалось вывезти из Ферганы. Когда озверевшая толпа ворвалась в здания, там уже никого не было.

Погибло 103 мирных жителя, больше 50-ти милиционеров.

Очень много местных жителей сами прятали турков-месхетинцев у себя дома. Они не могли понять, откуда взялась к ним такая жгучая ненависть.

Но ответ был прост. Русских трогать побоялись. Но это был нам прямой сигнал. Вы — следующие. На подъездах к Ташкенту стояли танки. Опасались новой волны.

Город замер. Поползли слухи, что кто-то получил листовки, что такого-то числа русских будут убивать. Появились настроения: "Русские! Езжайте в свою Россию."

Стало по-настоящему страшно. Сразу скажу, что я таких листовок не видела. Но зато очень остро чувствовала напряжение в городе. Вот раньше шла по улице, никого нет, а на встречу узбек. А ты идешь и идешь, и не беспокоишься. А теперь идешь и думаешь: "Что от него ждать?" А о чем думал он не знаю…

Многие стали задумываться о переезде в Россию. Хотя был еще Советский Союз, но чувствовалось, что впереди ничего хорошего не предвидится.

Мы в семье тоже заговорили о переезде. Родителям в ту пору было всего по 60 лет. Они прекрасно себя чувствовали и как-то с энтузиазмом приняли наши революционные мысли. Мы с мамой сидели с энциклопедией и картой нашей страны. Выбирали регион, который бы хоть отдаленно подходил по климату к нашему. Мама все время говорила, что в этом возрасте очень опасно менять климат. Выбирали между Ставропольским и Краснодарским краем. Остановились на Краснодарском. В одной из станиц жил кум моих родителей, который уехал из Ташкента еще в 70-е годы, женившись на местной.

Мы с братом решили, что пусть родители устраиваются в станице, а мы, конечно в Краснодаре. Потому как что нам там делать? Мы сугубо городские жители, да и детям надо будет учиться.

В июле родители уехали на разведку. Мы их с нетерпением ждали и строили радужные планы. Через месяц родители вернулись помолодевшие, веселые и выглядели как молодожены. Без улыбки на них нельзя было смотреть. Но что нас огорчило, это то, что у них круто поменялись планы. Мама убежденно сказала:

— Все будет хорошо! Не надо никуда уезжать! Ну кто даст развалить такую страну? Это же преступление! Скоро все наладится! И вообще, мне там не климат.

— Почему? Что случилось?

— Попали под дождь и меня неожиданно разбил радикулит. Я неделю лежала. Было так неудобно разболеться у чужих людей. Но они были очень отзывчивые, да и папа был все время рядом.

Тут и папа подключился:

— Очень сильно меня мама испугала! Думал не встанет! Будем жить здесь! Что мы зря дом строили? Не поедем никуда. Будем здесь. Да не волнуйтесь вы! Все наладится! И будет как раньше!

Я почему-то была уверена, что как раньше не будет. Узбеки в транспорте стали вести себя вызывающе, в некоторых магазинах вдруг перестали понимать русскую речь. А ведь русский был государственным языком и все говорили только на русском! Но упорно ходили слухи, что Узбекистан по примеру других республик готовится к независимости и первым шагом хочет перейти на узбекский язык.

Я училась на режиссерском факультете и дальнейшая работа была связана с разговорным жанром. Узбекский язык учить я категорически не хотела. Да разве я была одна такая? У всех был внутренний протест. Вы только представьте, что в родном городе вас вдруг перестанут понимать! А ведь у нас вся жизнь завязана на языке. Это и письменность и работа, и куда бы ты не пришел — тебе надо что-то объяснить и главное понять другого.

Наконец, в октябре 1989 года в Узбекистане вышел закон о признании государственным языком — узбекский! Они решили ввести одноязычье. И переходный период в семь лет. Все узбеки и не узбеки (у нас даже национальностей уже не было) должны были за это время выучить государственный язык.

Я понимала, что у меня будущего там уже нет. Муж заговорил о переезде в Забайкалье. Его бабушка была коренная забайкалка. В революцию дедушка мужа был красным командиром, женился на бабушке и получил назначение ехать в Среднюю Азию гонять басмачей. Вот так они оказались в Ташкенте. Дедушка был ранен, долго болел и умер до рождения моего мужа. А вот бабушка без устали рассказывала внукам о красотах Забайкалья. И что в Ташкенте несносная жара и зимы нет, а вот в Чите — все четыре времени года представлены во всей красе!

И так эта бабуся задурила голову моему мужу, что он больше ни о чем кроме Читы уже и думать не мог.

Слетали мы втроем в