Уже давно пробило девять, когда Полковник прервал болтовню жены и повел ее в спальню.

В августе Полковник сделал в дневнике такую запись: «Встал прошлой ночью, чтобы напиться холодной воды из ведра на кухне и обнаружил Джеда в постели Марии Саведж. Посоветовал им узаконить свои отношения. Девка с постоялого двора понесла от Генри. Край плодородный, ничего не скажешь. У Сюзан, увы, никаких признаков».

День ото дня, неделя от недели и от месяца к месяцу записи в дневнике становились все длиннее и сложнее. Три свиньи размножились, от телок пошли телята, Бэль ожеребилась, у служанки с постоялого двора произошел выкидыш, так что Генри не пришлось покрывать грех. Джед и Мария Саведж поженились. На участках с северной и западной стороны появились соседи. Поселение получило статут городка. Каждые несколько месяцев приходило письмо от отца Дюшена. Его письма изобиловали описаниями индейцев и испанских семейств, скал и пустынь и причудливой, неправдоподобной растительности страны, в которую уехал иезуит. А Полковник писал ему о войне и мире, о том, как обживаются понемногу дикие места, о том, как он пристроил к своему домику два крыла из досок и окрасил их в белый цвет, о политике и философии, о ботанике и биологии, но никогда не писал о своей мечте. И настал день, когда он с отвращением записал в дневнике, что коробейник Сайлас Бентэм появился в городке и собирается открыть тут магазин.

Шли годы, десять лет, один за другим, а детей у Сюзан все не было, но вот на одиннадцатом году она подарила ему сына. Полковнику было шестьдесят три года, когда появился на свет его сын, но он отнюдь не поставил точку, и на протяжении следующих восьми лет Сюзан родила ему еще четверых детей — к его негодованию, все это были девочки, и назвали их Сюзан, Эстер, Мария и Джейн. Когда родилась последняя, Полковнику было семьдесят лет. Однако не он, а Сюзан, неимоверно толстая, страдающая одышкой, но все еще кокетливая, слишком состарилась, чтобы продолжать род.

2. ПАТРИАРХ И МАТРИАРХ

Маленький караван, повстречавшийся Сюзан по дороге в Пентленд, двигался из Андерстауна — города в свободном штате Мэриленд, и во главе его шагал человек по имени Йорг Ван Эссен. В следовавших за ним двух фургонах ехали жена Йорга и те из двенадцати детей, которые были слишком малы, чтобы идти пешком. Время от времени и маленьким разрешали сойти на землю и бежать за фургонами вдоль дороги. Они играли и резвились, собирали фиалки и анемоны, разгребали прелую листву, под которой находили улиток и жучков, а порой даже безобидных полосатых полевых змеек.

Восьмилетние двойняшки, Сапфира и Марианна, бегали взад-вперед по дороге, пока окончательно не запыхались и их не втолкнули обратно в фургон к матери. Сапфира была маленькая, худенькая, крепкая, с блестящими черными глазами и копной черных волос. Она носила с собой матерчатую сумочку, в которую, как сорока, собирала сокровища, попадавшиеся ей на пути. Там уже лежали перья ястреба и сойки, ворона и кардинала, несколько кварцевых камушков, хвостик бурундука, несколько прошлогодних желудей и панцирь крошечной земляной черепашки. У Марианны не было с ней ничего общего — пухлая и хорошенькая, с голубыми глазами и золотисто-рыжими волосами, она была похожа на отца, ласкова и привязчива и подвержена бурным вспышкам любви и гнева. Марианна была отцовской любимицей, он выделял ее из всех двенадцати детей, возможно потому, что видел в ее характере черты, унаследованные от него.

Сам он был среднего роста, сильный, мускулистый и широкоплечий, его можно было бы назвать красивым, если бы не безвольный, по-женски хорошенький рот и не взгляд синих глаз — бегающий, затравленный взгляд человека, не знающего душевного покоя, который приходит лишь с чувством собственного достоинства. А Йорг Ван Эссен не слишком-то уважал себя, и не оттого, что был повинен в чем-то преступном или злонамеренном, а потому, что он постоянно балансировал между бескомпромиссной добродетелью и необузданным распутством. Новообращенный методист, он жил в вечном страхе перед адскими мучениями, однако больше всего на свете любил женщин, лошадей и азартные игры. Ему недавно исполнилось сорок, и он на опыте знал, что встать на праведный путь на грани пожилого возраста куда труднее, чем в двадцать пять лет. Он был обречен на страдания и не знал умиротворения. Помимо двенадцати детей, ехавших при нем, он оставил в Мэриленде еще трех незаконнорожденных. Этих троих детей после многократных припадков раскаяния и угрызений совести он кое-как обеспечил, ущемив тем самым своих двенадцать законных и свою жену Эльвиру, женщину, как он мог убедиться, столь же стойкую, добродетельную и благонадежную, сколь сам он был распущен, неистов и неблагонадежен. Йорг Ван Эссен являл собой поле непрекращающейся битвы между живой природой и богооткровенной религией. Природа сотворила его энергичным, неглупым, похотливым, готовым плодить детей направо и налево, потому что таков был ее каприз, но, чтобы держать его в узде, человек изобрел методистскую церковь — вот так возник повод для его вечных терзаний. Это была битва, в которой природа, как того и следовало ожидать, неизменно побеждала.

Его прадед — немец голландского происхождения — приехал в Пенсильванию после того, как в результате Тридцатилетней войны был стерт с лица земли его палатинат. Первый Ван Эссен — тоже Йорг — хорошо процвел, процвели, в свою очередь, и его сыновья; в третьем поколении насчитывалось уже двенадцать потомков мужского пола — добропорядочных и преуспевающих граждан Мэриленда, Делавэра и Пенсильвании. Человек, шагавший во главе своего каравана, был сыном одного из них — Питера, который умер в Валле-Фордж, оставив жене и сыну приличное состояние, а также три акра прекрасной мэрилендской земли, большой дом, прекрасную библиотеку, постоялый двор, рабов и неплохую конюшню. Но теперь от всего этого ничего не сбереглось. Постоялый двор, лошади и библиотека стараниями Эльвиры держались до последнего. Однако теперь и они ушли, и Йоргу ничего больше не осталось, как начать жизнь сначала, в глуши, где человек ближе к богу, а искушения — такие, как скачки, карты, петушиные бои и