Скат остался позади, на пути стояла отвесная стена тороса, за которой расстилалась плоская возвышенность.

Барс обвел взором подножие тороса. В одном месте, недалеко от края воды, как будто имелся проход. Барс без колебаний двинулся туда. Но в это время он всем существом своим почувствовал присутствие какой-то посторонней живой силы. Барс моментально подтянулся, приказал мускулам быть наготове и, вернувшись к прежнему спокойствию, быстрым прыжком перепрыгнул через впадину на другую сторону тороса. Не успела еще фигура Барса скрыться, как над его головой с вершины тороса скатился вниз какой-то живой клубок. Это были человек и медведь, сцепившиеся в ожесточенной схватке. Человек оказался Молнией.

Молния еще издали заметил фигуру Барса, спускавшуюся по ледяному скату. Неуверенная, мешкотная походка придавала фигуре беспомощный вид. Не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Молния решил последовать за Барсом и побежал в обход, чтобы первым взобраться на торос.

Это была глыба льда, треснувшая от столкновения с другой и обращенная трещиной кверху. Молния хотел было обойти торос кругом, но неожиданно натолкнулся на белого медведя и получил от него жестокую царапину. Молнии не осталось другого, как схватиться с медведем.

Соскочив на ледяное поле, Барс сделал стремительный прыжок в сторону и прижался к стене тороса. Медведь, пронесся мимо, вытянувшись во всю длину своего туловища. Все это произошло с такой молниеносной быстротой, что Барс не успел схватиться за ружье. Зверь шлепнулся всеми четырьмя лапами и прокатился дальше, взбороздив лед когтями. Ледяная пыль вместе с развевающейся белой шерстью пронеслась перед глазами Барса, словно нежная буря.

Когда сила инерции иссякла, зверь повернулся в сторону охотников и угрожающе оскалил белые клыки. Барс направил свое ружье прямо ему в морду и уже готов был спустить курок, как вдруг раздался отчаянный вопль Молнии:

– Не смей стрелять! Моя добыча!

Барс оглянулся. Ему бросилось в глаза напряженное выражение на лице Молнии, тяжело дышавшего всем телом. Пока Барс разглядывал его дергающееся бледное лицо, налитые кровью глаза и красные губы, возле него послышалось зловонное дыхание зверя. Ни вскинуть ружье, ни вытащить из-за пояса нож уже не было времени. Воспаленные и блестящие, словно смазанные салом, глаза зверя, казалось, дотянулись уже до самого носа Барса, а улыбающиеся губы, придававшие такое страшное выражение всей его морде, были где-то совсем близко.

Барс остановил их своим острым сверкающим взглядом. В распоряжении его оставалось лишь одно-единственное оружие: собрав внутри себя все силы, Барс оглушительно гаркнул на медведя. От этого окрика, казалось, лопнули его голосовые связки и что-то оборвалось внутри. Но сила голоса оказалась достаточной, чтобы мгновенно парализовать мускулы противника. Медведь инстинктивно съежился и остановился. В тот же миг прогремел выстрел: это выстрелил Молния. Но слишком близкая дистанция и состояние растерянности помешали прицелу – пуля попала лишь в поднятую переднюю лапу зверя.

От удара медведь покачнулся и упал. Сильный толчок и запах пороха привели его в ярость. Брызнувшая из лапы кровь только подлила масла в огонь. Медведь свирепо заболтал в воздухе всеми конечностями, стараясь подняться и встать в боевую позицию против ненавистного врага, но сильная боль заставила его снова повалиться. Еще ни разу в жизни медведю не приходилось иметь дело с таким дерзким похитителем его сил.

Рев медведя перешел границу угрозы и превратился в рев стихийной ярости, забившей из всех пор его тела от кончиков шерстинок и до кровеносных сосудов. От ярости медведь защелкал зубами. Наконец он поднялся на задние лапы, выбросил вперед окровавленную переднюю и повел бешеную атаку на Барса.

Барс в это время уже сбросил с себя покрывало и стоял с охотничьим ножом в руке. Он не спускал глаз с медведя, весь превратившись в зрение, чтобы пользоваться каждым промахом ослепленного яростью врага. Глядя на него в упор, Барс думал: что делать – убить или нет? Нужно было немедленно решать, а решение, к удивлению самого Барса, не приходило. Наконец подумал, что надо, по крайней мере, понизить силы врага до уровня сил тяжело раненного Молнии. В нем говорило совсем не товарищеское чувство, сейчас просто шел бой зверя со зверем. О том же, чтобы перехватить у промахнувшегося соперника добычу, Барс думал меньше всего.

Державшаяся начеку фигура Барса была холодна, словно стальная игла, и прекрасна, как скульптурное изваяние.

Медведь обрушил удар своей здоровой лапы, но Барс ловко увернулся и проскользнул под другой лапой, окрашенной кровью. Удары сыпались беспорядочно один за другим с головокружительной быстротой, но безуспешно. Звук сталкивающихся тел и тяжелое дыхание врагов глухо отдавались от ледяной стены. Зверь и человек боролись, истекая кровью. Удары наносились и воспринимались с почти неуловимой для глаза быстротой.

Барс чувствовал в схватке, как все громче и прерывистее становится дыхание врага. Было ясно, что силы медведя от раны и от бешенства постепенно иссякают. Но и Барс уже пришел в полное изнеможение. Нужно было прижать зверя к стене, а самому быстро отскочить в сторону. Тогда Молния несомненно прикончит медведя.

Медведь стал уже пошатываться. Его мех взмок от пота и крови. Брызги их попадали в лицо Барсу, а его ноздри ощущали нестерпимый запах, исходивший от тела зверя.

Барс выбрал удобный момент и, скользнув за спиной врага, мелкими шажками отбежал в сторону. Выбравшись из водоворота борьбы, он тотчас же повернулся лицом к врагу, которого должен был сейчас прикончить Молния.

Молния совершенно обессилел. Но он все-таки собрал последние силы, поднял ружье и медленно прицелился.

Стволы ружья смотрели своими отверстиями прямо в сторону Барса! Барс вскрикнул и увернулся, но в воздухе уже прогремел выстрел. Что это? Молния, который всю жизнь оберегал охотничью честь, который с такой страстностью отстаивал ее возле тоскующего Осьминога, теперь стреляет в него, в Барса, спасшего же и честь, и жизнь, стреляет в своего сотоварища, перед которым следовало бы преклониться?! Что это, неужели Молния сошел с ума от тяжких ран?

Нет, происшедшее не было ни обманом зрения, ни сумасшествием. Ружье было наведено не случайно. Молния с нетерпением поджидал этого момента, все время встряхивая свои уходящие силы.

Звук выстрела вызвал у медведя новый прилив ярости. Зрение уже отказывалось ему служить, но ненасытная кровь бойца требовала продолжения борьбы: зверь мог умереть, но только не сдаться. Медведь снова собрался с силами и, как бы предупреждая об этом, протяжно заревел. Затем