Гуси. Целая стая на берегу ближайшего к базе озера. Конечно, тут мало кто есть, но всё же мы люди, а я не понаслышке знаю, что дикие птицы осторожны. И так странно было видеть их здесь, на одинокой холодной земле, со знанием того, что многие природные экосистемы южнее и западнее сплошь пропитались радионуклидами, в то время как из этих мест гуси улетели ещё до прилёта бомб. Да даже прихода нового президента.

Я в гусях, честно, не разбираюсь. Вроде бы серые. Но, может, и гуменники. Последние мельче.

Надо бы щёлкнуть и послать знакомым орнитологам.

У меня фотоаппарат, скажем так, не продвинутый. Не для птиц. Дальнобойные объективы стоят ого-го, я слишком нищая и жадная для подобных трат. Так что для нормального снимка придётся подобраться поближе.

Тактика стандартная: подъём до зари, термобельё на худосочное тело, свитер и леггинсы на термобелье, сверху стандартный камуфляжный костюм, который не жалко, а на костюм маскировочную сеть — так, на всякий. Пешком до озера, потом на корточках в кусты и там залечь: ждать, пока гуси пойдут кормиться.

Всё бы шло хорошо, но меня заметили. То ли самка, то ли самец, у этих, в отличие от домашних, не разобрать. Только по размерам, так я по размерам вид определить не могу.

Шею тянет, шипит. Крылья дёргаются. Одинокий рейнджер, без поддержки.

Меня гусём не напугать: шея у него, конечно, длинная, выдающаяся по сравнению с уткой, только мои руки и того длиннее. Хватать прямо у зоба — и дело с концом. Это не дебелый домашний увалень. Дикари мельче и стройнее.

Впрочем, рейнджер неопределённого пола был не прост. Ему же надо было меня в лучшем случае прогнать, в худшем хотя бы задержать. Так что в конце концов мне пришлось пойти на мировую и вылезать из кустов. Хоть фотографии сделать удалось: размазанные, с нечётким фокусом, но всё же дикие гуси на них присутствовали.

Можно было с чувством выполненного долга идти досыпать.

Долго или коротко ли продолжалось медленное решение гусиного вопроса, но в итоге пришли мне ответ и указание аж из Польши: серый гусь, необходимо закрепить маячок и проследить за миграцией.

Миграция, конечно, дело такое. Всё же по стране жёг сентябрь, хотя многое из того, что могло гореть, уже пожгла радиация. И ежели гусей сюда под конец лета занесло, действительно было бы любопытно, чего они дальше собрались делать.

Установить маячок? Ну и задачки у вас, пан орнитолог…

Честно, не умею я с птицами работать. Вот лягушки — дело понятное. С лягушками можно сурово, но нежно. А с гусём? С одной стороны он-то убить тебя хочет, а с другой тоже хрупкий: ну что стоит ему череп случайно раздавить? Или крыло вывихнуть? Гусь со сломанным крылом не жилец. Кости у птиц лёгкие, кожа тонкая. Право, возиться с ними тяжело, ни за что бы этим не занималась. Но вот попросили.

И опять передо мной был тот Рейнджер. Я на этот раз мысленно собралась: гусь не тигр, насмерть не загрызёт. Надо схватить покрепче и лепить жучок на лапу. Смахнуть он его не сможет, штука хитрая. Зато теперь будет светиться точкой на планшете. Нужен маршрут? Получите, распишитесь, укажите соавтором в статье, особенно если она у вас индексируется в РИНЦ, а лучше в Scopus.

В общем, я не думала, что будет легко, но вышло ещё хуже: когда я Рейнджера поймала, он начал истошно вопить. Причём громко и не так, как классически кричат гуси. Он именно вопил. Как можно догадаться, неспроста. Так я узнала, что гуси как мушкетёры: один за всех и все за одного.

Гуси, конечно, не тигры, но аптечка мне пригодилась. Маячок я Рейнджеру установила, теперь он у меня гулял по карте. Адрес переслать — плёвое дело. И к чёрту этих птиц.

А потом дикие гуси улетели. Я не грустила, мне было всё равно. У меня были мои лягушки, которых надо было успеть изучить, пока не пришли настоящие холода.

Спустя три месяца, когда я уже давно торчала дома практически без работы, если не считать оформление результатов, которых было чуть больше чем до кучи, мне пришла ссылка. Из Польши. Про гусей. В том числе про Рейджера.

Странное дело, но эти ребята сумели на территории, наиболее пострадавшей в ходе последней войны, найти такой уголок, где уровень радиации был минимальным, и остаться там зимовать. Словом, они привели нас к оазису среди пустыни.

А Рейнджер, судя по тексту, женой вожака оказалась. Видимо, тот, кто мне в тот раз ухо едва не оторвал, был оскорблённый муж. Вообще, говорят, у гусей всё сложно: иерархия покруче, чем в волчьей стае. Хорошо хоть волчьи зубы отсутствуют.

Наверное, будущей весной я за лягушками не поеду. Собираюсь отправиться вслед за дикими гусями.

4. Властелин ничего

Вы наверняка слышали: вот есть дом — дух, обитающий в нём, называется домовой. Баня — в ней банник. Когда у людей, тогда ещё живших в избах, был овин, или гумно, где, знаете ли, снопы сушили прежде, чем обмолотить, — вон там жил овинник. На дворе — дворовой. Всё просто — какой дух где обитает, по тому месту его и величают.

Вот появились конторы бюрократические, со шкафами да бумажками — поселился там конторовой. На станции дорожной, где лошадей меняли, — станционник. В лагерях для ссыльных — лагерюха. В университетах и вовсе духов появилось видимо-невидимо, от аудиторских и коридорских до буфетниц и библиотекарьских… Кстати, приятно познакомиться, я она и есть. Да… А потом и другие заведения построились, там свои духи завелись — магазинские, аптекарники, больничницы, школьниковские… Много всех. Где постоянно много людей, там начинает зарождаться свой особенный дух. Где вольный, где уютный, где пахнущий свежо и пряно, где спёртый, веющий дотошностью и крючкотворством. Собственно, мы.

Да, духи мы. Не злые, конечно, хотя и прям уж мягкосердечным добряками себя не назовём, что уж кривить душой. Духом, точнее.

Предметами владеть мы не можем. И место, где обитаем мы, по сути никак не наше. Есть место — есть мы. Нет места — и нас нема.

Как же так, скажут некоторые, можно быть кем-то, когда ничего и иметь-то не можешь. Как можно быть властелином целого ничего? Даже самый неимущий человек может сказать, что у него хоть одежда есть. И он сам. А мы?