— Собирают трофеи. Скоро должны подойти.

— Что ж — ждём… — постановил даймё.

Вдруг, пространство словно дрогнуло. На плечи навалилась сверхъестественная тяжесть, а холодные струи дождя начали жечь будто кипяток. Взгляд собравшихся сместился к телу пронзённой собственным мечом принцессы. Мечом который Курай так и оставил в её сердце, не решившись забрать явно необычный клинок, обжигающий его руки.

«Обжигающий… Также как дождь!» — проскочила быстрая мысль, но ни развить её, ни предпринять каких-либо действий самурай не успел.

Капли воды на долю секунды будто застыли в воздухе, а затем от тела девочки разошлась волна давления, собирая их в единую водяную плёнку. Гидроудар настиг всех кто оказался поблизости, ошпарив и едва не сбивая с ног. Но самураи устояли. А взгляды их прикипели к невероятному зловещему зрелищу.

— Занпакто не ранит своего владельца… — зашевелились мёртвые уста, — вот о чём ты говорила… — мертвенно бледная тонкая рука девочки поднялась из лужи и схватилась за рукоять меча пронзившего её грудь. Медленно, с усилием, она потянула клинок из раны, а вслед за клинком потянулся кровавый поток…

Мороз пошёл по коже от столь противоестественного действа. «То, что мертво, ожить не может» — так всегда считал Курай, будучи ветераном множества сражений. Но вот его убеждения рушились на глазах.

Тело убитой им девочки поднялось из сырой земли извлекая из пробитой груди два с половиной сяку холодной стали, ныне покрытых яркой алой кровью, что тянулась за лезвием будто жуткая живая плеть.

— Пролей кровавые реки… Ячиру! — приковал его к месту вызывающий мурашки голос.

Глава 36

— Пролей кровавые реки… Ячиру! — слова, что мистическим образом преодолели шум дождя, прокрались в разум каждого, кто имел несчастье оказаться поблизости. Впились под кожу, словно инструменты пыточных дел мастера, вгрызлись в подсознание, вызывая из глубин порочных душ беспринципных вояк первобытный животный ужас.

Покрытый кровью фамильный меч с влажным хрустом покинул ножны из плоти. За клинком, извлечённым из раны, проходящей прямиком через сердце и сон души, тянулась алая плеть духовной и жизненной силы, растворённых в сердечной крови.

Безжизненное тело девушки ныне было ни чем иным как обыкновенным мясным костюмом — марионеткой, что могла двигаться лишь благодаря силе запертого в ней могучего духа, но это было поправимо. Занпакто не ранит своего владельца. А её меч всё же стал занпакто. Нужно было всего лишь умереть — и вот, помолодевшую душу вновь облегает привычный шёлк наряда властителей смерти, сплетённый когда-то для неё ткачихой судеб.

Для неё… ведь теперь девочка больше не отделяла себя от предыдущей инкарнации. Ашихана Аой умерла… Окончательно слилась с той силой и памятью, что даровала ей Унохана Ячиру, или Рецу, как она стала называть себя когда сошла с пути кровопролития, сошла лишь для того, чтобы вновь на него вернуться когда настанет час. Ныне же, Ячиру стала её занпакто, воплотив в себе одержимость битвой и самые кошмарные свои тайны, а ей оставила все прочие аспекты своей искажённой бесчисленными годами личности, что держались на тех немногих крупицах света, что синигами сумела пронести сквозь века.

Взмах меча и алая плеть сметает капли дождя, устремляясь к телу врага. Предатель убивший юную принцессу, и своею рукой возродивший древнюю богиню, лицом к лицу столкнулся с последствиями.

Кровавый поток проплавил толстую кирасу, будто кипятком плеснули на свежевыпавший снег, но цель ускользнула. Вместо даймё Страны Зла, на землю, содрогаясь в предсмертных конвульсиях, повалился заслонивший его телохранитель. На груди воина в демонической маске зияла сквозная дыра, а вскипевшая кровь, повинуясь силе шикая, покинула тело и пополнила алый поток.

Извиваясь в воздухе словно хищный кровавый змей, поток совершил оборот вокруг хозяйки, сметая и разгоняя нацеливших на неё пики чёрных солдат, что быстрее других кинулись на помощь застигнутому врасплох господину, и на полной скорости устремился туда, откуда изначально был исторгнут — в разбитое сердце девушки.

Разум настигло озарение. Способности новообретенного занпакто сочетали в себе смерть и исцеление. Кровавые реки, что берут исток в сердцах воинов… Каждая отнятая её клинком жизнь порождает новый поток. А каждый поток, повинуясь её воле, способен обратиться как смертоносным оружием, чья мощь зависит от поверженного врага, так и восполнить её силы, помогая исцелиться от серьёзных ран. В конце концов, это закономерно, что кровавые реки впадают в кровавый океан…

Стоило последним каплям впитаться, как жизнь вновь начала наполнять покинутый сосуд. Уничтоженное сердце вновь забилось. Бледной кожи вновь коснулся румянец. Смертельная рана затянулась, оставив лишь уродливый шрам посередине груди.

Снова сжав рукоять меча до боли в кровавых мозолях, девушка лёгким движением тонкой кисти сдвинула прилипшие к бледной коже влажные нити глубокого антрацитового цвета и, прикрыв глаза, подставила лицо под струи дождя, вдохнув полной грудью тяжёлую сырость. Заглушающий все иные запахи гадкий мертвецкий смрад отступил, прибитый к земле напором ливня, позволив почувствовать ту чудную смесь ароматов, что скрывалась за ним. Искристые сладкие нотки озона, маслянистая свежесть земного ихора и прелых листьев, терпкость гари с характерной кислинкой сгоревшего пороха, железистый привкус крови…

Жизнь… страдание и наслаждение в каждом моменте. Каждый шаг, каждый вздох, боль от ран и душевные муки… Всё это было так… драгоценно. Потусторонний холод, сковавший нутро отступал, уступая холоду земному. Слёзы неба омывали тело перерождённое трансцендентной силой.

Поток, рождённый из её собственного сердца, помог закрыть смертельную рану и вернуться к жизни. Вернуться, чтобы оплатить долги.

— Что ты такое?! — привлёк внимание девушки голос врага. Курай успел вооружиться парой подобранных с земли катан и теперь медленно пятился, стремясь оказаться за спинами солдат, опасливо обступающих её со всех сторон.

— Смерть, — не стала скрывать истины девушка, а поверят её словам, или нет… В любом случае она прямо сейчас собиралась доказать их истинность делом.

Рывок вперёд. Поступь. Меч рассёк не успевшего ничего осознать солдата. Мышцы во всём теле взорвались болью посылая сигналы о критических повреждениях, но вырванный из разрубленного тела алый поток уже начал исцелять полученный вред.

Быстрый взмах и вновь рывок. Сразу три головы взлетели в воздух и три алых потока хлынули во все стороны. Новая вспышка боли отметена на задворки сознания. Потоки сплелись за её спиной словно длинная багряная коса.

Клинок сверкнул ещё десяток раз и ещё десяток струй влились в кровавый шлейф, что повсюду следовал за хозяйкой, разрастаясь всё больше и больше. Солдаты не обладающие чакрой оказались беспомощны перед мгновенной поступью синигами.

Не опасаясь более применять это искусство, девушка с каждым шагом калечила слабое тело,