Тэлли накрыло такое необъятное страдание от очередной рухнувшей надежды, что ей казалось, что она тонет в реке отчаяния. Заливаясь слезами на кровати, она ненавидела себя за то, что позволила ещё раз так ужасно ошибиться в своём выборе. Раз за разом она мысленно ругала себя последними словами, боль и судорожные рыдания накрывали её словно волнами, всё сильнее топя в пучине безнадёжности.

Пока Тэлли рыдала навзрыд в своей комнате, Туррен с Крестом и Иланиром тихо переговаривались в обеденной комнате.

— И никто не присутствовал при их разговоре? — удивился Крест, вспомнив, что в приёмной короля всегда было много слуг, которые так или иначе слышали хотя бы часть разговора и могли рассказать подробности при определённых условиях.

— Никого, король попросил выйти даже Ферандира, — расстроенно покачал головой Иланир.

— Что же он мог такого ей наговорить? — недоумевал Крест.

— У меня только одна идея, брат, — печально вздохнул Туррен. И тут же продолжил, увидев вопросительный взгляд друзей, — Я думаю, он рассказал, кем она является и какие слухи ходят про диких аури. И что Хейл, — Тур замялся, — что он для этих целей и привёл её во дворец.

— Что? Да это же полный бред! — взревел Крест, подскочив с кресла, и стал вышагивать по комнате.

— Значит нужно ей объяснить, что это не так, — предложил Иланир. — Уверен, вашим словам она больше доверяет, чем королю.

— Мы не можем, — вздохнул Туррен.

— Что? Почему? — удивился капитан, переводя взгляд с одного бергмара на другого.

— Мы обещали Хейлу, что не расскажем, кем она является. Он хочет сделать это сам, — проворчал Крест, коря себя за данное брату слово молчать, что бы ни случилось.

— Не понимаю, — недоумевал Иланир, — Если вы знаете, что она не дикарка, то почему мы не можем ей это сказать, если король ей про это уже рассказал?

— Ил, дружище, — тяжело вздохнув, начал Крест, обратно усаживаясь в кресло, — Тэлли не знает, что она аурийка, — посмотрев на капитана, бергмар увидел, как на его лице недоумение сменяется шоком. — По крайней мере, не знала. А так как мы не знаем, что именно ей сказал король, то и не можем поднять эту тему.

— Что?! — воскликнул Иланир, потеряв самообладание, и тоже подскочил, — В смысле она не знает, что она аурийка? Как это может быть? — ошарашенно глядя на Креста, спросил он.

— Она считает себя эмеринкой, Иланир. Ей что-то около двадцати-двадцати пяти лет, мы точно не знаем, — тихо объяснил Туррен. — Она жила в эмеринском приюте почти семнадцать лет, а попала туда совсем маленькой.

В голове капитана не укладывалось то, что девушка не знала о своём происхождении. Это же так очевидно. Иланир засмеялся, не веря ни единому их слову, он решил, что они его разыгрывают. Но глядя на непривычно серьёзного Креста и мрачного Туррена, смех медленно сходил на убыль и до капитана стало доходить, что это правда. Уголки его губ нервно дёрнулись, Тэлли действительно не знала, кто она и считала себя эмеринкой.

— Но она же ещё совсем младенец! — с ужасом осознал он, и начал вышагивать по комнате, как ранее Крест. — О боги, — у капитана подкосились ноги, и он резко осел в ближайшее кресло, когда осознал, какие мысли блуждали в его голове насчёт Тэлли и что вчера на балу он, по сути, приставал к аурийскому ребёнку. По их меркам Тэлли была ещё несмышлёным младенцем, которого даже одного отпускать на улицу нельзя. — О боги, — Иланир обхватил лицо руками, полностью потеряв привычное самообладание и пытаясь переварить тот ужас, что накрыл его с головой. «Что я натворил…».

— Уже жалеешь, что ухаживал за ней вчера? — весело усмехнулся Крест, видя мучения капитана.

— Как вы могли позволить мне…, — капитан даже вслух произнести не смог эту мысль. — Хейл. — Резко уставился на Туррена Иланир. — Его высочество же знал, что Тэлли…и он, он…, — у капитана сбилось дыхание и нервно задёргался мускул на щеке при воспоминании, что Хейл назвал Тэлли своей претенденткой и целовал её при всех.

— Иланир, сделай вдох и выдох, помнишь, как на тренировках, — подошёл к нему Крест и присел рядом, обхватив его за плечо. — Да, по аурийским и бергмарским меркам Тэлли — несмышлёныш, и живи она по нашим обычаям, то я бы первый убил вас с Хейлом за такое обращение с ней. Но, капитан, она росла среди эмеринов и воспитывалась по их правилам. Они взрослеют гораздо раньше нас. Ты только посмотри на неё, как она говорит, как думает. Разве это слова ребёнка? Да, она часто дурачится и резвится как дитя, и ещё очень наивна, но в то же время, она уже многое повидала в этой жизни, что сделало её крепче и гораздо старше своих физических лет, — пытался успокоить его Крест. — И если тебя это успокоит, дружище, то у неё уже был мужчина, так что ты не первый, кто захотел провести с ней ночь, — засмеялся бергмар.

— Хейл…уже…уже…, — ошарашенно уставился на Креста капитан, даже боясь в мыслях озвучить эту мысль.

— Нет, не он. Эмерин. Кстати, Хейл про него, мне кажется, не знает, поэтому не стоит ему пока об этом говорить, — задумчиво проговорил Крест. — Нам и так забот хватает.

Иланир в отчаянии опустил голову на руки, пытаясь переварить и осознать услышанное от бергмаров. Но уловив стук в дверь, постарался вернуть себе привычную маску невозмутимости, что явно плохо ему удалось.

— Войдите, — недовольно буркнул Крест. Но увидев, что зашла Нила, он тут же улыбнулся. — Нила, как Тэлли, ты была у неё?

Нила присела в поклоне, и тут же выпрямившись, ответила:

— Леди Тэлли отчаянно плачет. И так безутешно и судорожно, что у меня сердце разрывается на части, — Нила глубоко вздохнула, — Я не знаю, чем ей помочь, я несколько раз к ней заходила, но она не рассказала, о чём они говорили с королём.

— Нам тоже не сказала, — тихо проговорил Туррен. У него тоже разрывалось сердце от мысли, что Тэлли там страдает одна и он ничем не может ей помочь. Бездействие практически убивало его.

— Значит остаётся ждать, — подытожил Крест.

Тэлли казалось, что она больше не может плакать, словно слёзы кончились. Она лежала на подушке, обречённо глядя прямо перед собой и ничего не видя. В её душе самым невообразимым образом перемешалась боль от потери Токса, страдание от предательства Линель и отчаяние от рухнувшей надежды быть с Хейлом. Они создали тугой болезненный узел внутри неё, который стягивался всё сильнее, как только она прокручивала в голове воспоминания о ком-либо из них.