Амулет дрогнул под броней. Не вовремя.

Я закусил губу и заставил себя дышать медленно, ровно. Он не сработал. Пока.

Инструкторы не вмешивались, но следили. Особенно за мной.

После обеда — отработка связки. Два на два. Игнат и я против Пожарской и Сапфировой. Вот где стало по-настоящему весело. Потому что баланс в этой игре полное гавно. Сапфирова двигалась как змея — плавно, точно, с экономией каждого движения. А Пожарская… ну, она сражалась как королева. Не потому, что была сильнее. Потому, что знала, как заставить нас ошибиться. Она не атаковала, она подставляла.

Пока я пытался удержать позицию, она отвлекла меня короткими вспышками, чуть дернул щитом — и Сапфирова нанесла точный удар в шлем. Щит загорелся, активировался, проблеснул — и погас. Первое попадание.

— Минус один, — равнодушно сказал инструктор.

Я зарычал. Не из злости. От стыда.

Вечером нас выстроили в шеренгу. Мы стояли молча, потные, усталые, у некоторых руки дрожали от перенапряжения. Кленова читала список: распределение по секторам, базовая структура отрядов, запасной план отхода, координаты сигнального кристалла. Всё сухо, быстро, без интонации.

— У вас меньше трех суток. Завтра и послезавтра — ещё два тренировочных дня. Потом сбор, проверка оборудования, и выезд.

Никто не сказал ни слова. Только дыхание. Хриплое, тяжёлое. И шорох — броня скрипнула, кто-то поправил ремень, кто-то сжал рукоять меча.

Я смотрел на свою тень на полу и думал, что она уже будто не моя.

А потом Кленова подошла к нам, в упор, и тихо добавила:

— Вы не обязаны быть героями. Просто выживите.

И впервые за день я поверил, что это вообще возможно. Хотя бы чуть-чуть.

Следующие два дня прошли — как бы это сказать помягче — «весело». То есть, с удвоенной интенсивностью, с ползанием по полу, задымлённым от боевых чар, с искрами, потёртостями на броне и с ожогами, которые не брала даже регенерация из аптечки. И всё это под бодрые комментарии инструкторов, у которых, кажется, было тайное соревнование: кто придумает для нас испытание похуже.

Как я и подозревал, в первый же вечер большая часть аристократов получила обновлённую броню. Кто через папеньку, кто через род, а кто-то просто потому что может — блестящие чешуйчатые пластины, руны глубокой инкрустации, встроенные модули стабилизации. Пожарская в своей новой экипировке выглядела так, будто собирается не в Разлом, а в рекламный ролик Имперского канала: сверкающая, гладкая, грозная. Сапфировы и Буревая — не хуже. Даже Лазурин внезапно засиял как новенькая подкова. Но больше всего удивлял Воронов. Откуда у него "Серпент" хоть и предыдущей модели, а не последней никто не знал. Но сидела броня на нем как влитая и он явно умел с ней обращаться.

Сначала это, как ни странно, облегчило нам задачу. На спарингах аристократы двигались медленно, непривычно, путались в управлении, не могли нащупать баланс — броня делала за них часть работы, но и требовала точной настройки. Мы, простолюдины и «середнячки», продолжали работать в стандартном снаряжении, и к нему уже привыкли. Так что пару раз мы даже выигрывали. В первый день я, например, с Рысином вытащил связку против Пожарской и Лазурина. Пусть и не без помощи Игната, который протянул на их пути водный хлыст в самый нужный момент.

Но радость была короткой.

К утру третьего дня они начали привыкать. Удары стали быстрее, щиты — отзывчивее, а в глазах появилась та самая опасная уверенность, которую раньше я видел только у кураторов. Спаринги стали похожи на выживание, а не на учебные поединки. Пожарская выбила у меня оружие за три секунды. Сапфирова загнала Игната в угол так ловко, что он потом полчаса стоял молча и ел бутерброд, не моргая.

На теории мы заучивали карту Разлома, стандартные сигналы, порядок отхода, границы секторов, возможные типы аномалий. Но всё это, честно говоря, вылетало из головы после двух часов под светом тусклой купольной лампы и пары попаданий по корпусу.

К вечеру второго дня я понял главное: никто из нас не готов. Ни мы, ни они. Ни с бронёй, ни без. Кроме разве что Воронова. Было ощущение, что с Разломами он знаком не по наслышке. Но выбора всё равно не было. С этой мыслью я и заснул.

Завтра отправляемся.

Глава 17

Николай

Мы выезжали рано утром, до рассвета. Нас заливало серым, хмурым светом, в котором всё казалось одинаково неважным — лица, баулы, шум шагов по асфальту. Где-то вдалеке кричала чайка. Или показалось.

Колонна автобусов ждала нас у южного выхода. Не новые, но и не развалюхи — армейский стандарт. Грузовые отсеки уже были наполовину забиты снаряжением. Своё мы сдавали отдельно — у каждого броня, оружие, комплект заклинаний, запаски, аптечки. Всё в чехлах, тубусах, сумках. Под роспись.

Нас не инструктировали отдельно — всё уже было сказано за последние три дня. Мы знали, куда едем. Знали, зачем. Хотели мы этого или нет — сейчас уже не имело значения.

В дороге разрешалось быть в обычной одежде, даже форму одевать было не обязательно. Приятно было наконец надеть свою старую одежду, будто снова вернулся во время когда в моей жизни не было всей этой магии, непонятных амулетов и слежки. А еще была Вика. Я помрачнел. Думал, что за столько времени уже давно смирился, оказалось просто не было времени подумать об этом.

Садились в автобусы молча. Кто с друзьями, кто в одиночку. Я оказался между Игнатом и Павлиновой. Первый, как обычно, нервничал — теребил шнурок на капюшоне и косился в окно. Вика просто молчала, подперев щёку рукой, глядя в пространство.

Пожарская села ближе к передней части, вместе со своей свитой. Буревая — наоборот, в самый конец, с Аметистовой и остальными. Воронов вообще пошёл в соседний автобус, не удостоив никого взглядом. Никто и не удивился.

Завели моторы. Все загудело, завибрировало, и через несколько минут мы покинули территорию Академии. Всё. Теперь — в путь.

До поезда добрались за час. На вокзале нас ждали — военные, пара сотрудников ИМА, Истребители. Всё быстро, организованно, без лишних слов. Проверка списков, снаряжения, документов.

Нам выделили