Мысли о родных, дожидавшихся меня дома, придали мне сил. Я поправила на плече сумку, где лежали драгоценные бумаги, и постучала.

Нечасто мне доводилось видеть на лице высшего начальства такое выражение. Полагаю, Волков был по-настоящему ошарашен. Ну, понять-то, наверное, можно…

— Миронова, — даже не спросил, констатировал он. — Как?

Я вздохнула:

— Как и вы, наверное. На самолёте.

За билет я отдала такие деньги, что даже вспоминать об этой сумме сейчас не хотела. Хорошо ещё, что не стала отнекиваться и таки взяла в долг до февральского аванса у Ольги. В противном случае уж и не знаю, как бы я выкручивалась.

Он больше ни слова мне не сказал. Видимо, продолжал находиться под глубоким впечатлением от происходящего. Лишь пошире распахнул дверь, и я юркнула из страшенного снегопада в блаженное тепло комфортабельного коттеджа.

Мне предстоял о-о-очень непростой разговор, а потом обратный путь домой и финишная прямая — заветный кабинет юристов, который сейчас мне виделся самым желанным местом на свете.