Ежедневно считалось и пересчитывалось соотношение новиков и казачат в каждом курене, горели страсти в напряжённом соревновании, Петровича одолевали просьбами о дополнительных занятиях. Этим пользовались преподаватели общеобразовательных предметов, и не было страшнее наказания для новика, чем назначение дополнительного занятия по литературе или математике взамен кузнечного ремесла.

Занимались ребята также изучением сельского хозяйства, для этого был разбит большой сад, где у каждого куреня имелась своя делянка. Кроме того, существовали общие наделы с пшеницей, различной огородиной, и всё это растилось также в соревновательной атмосфере.

Чего стоило Артёму выбить под это дело землю, сколько денег, нервов, переговоров, уговоров и шантажа потратил, знал только он сам и его близкие. Но все получалось, и очень даже неплохо, хотя многое приходилось делать на ходу: оформлять документы, строить, искать кадры, воевать со многими государственными инстанциями, ринувшимися сюда на поиски всевозможных нарушений, под громкие крики о защите интересов детей. Деньги и информированность решали всё.

А детей все эти организационные проблемы не касались, они были заняты делом, очень важным делом. Они росли и развивались. Они потихоньку оттаивали и поверили, что к ним вернулось наконец детство, что к ним вернулось то, на что они имели право по рождению. Что они нужны кому-то, и что взрослым можно доверять. Они рисовали, скакали на лошадях, ловили ветер в паруса и лепили фигурки из глины и пластилина, сопели и пыхтели на алгебре и физике, изучали живопись по великолепным репродукциям, тяпали огород, по уши в мазуте разбирали по винтикам ходовые автомобилей и кружились в вальсе и танго на новеньком, пахнущем нитролаком паркете.

Их обычный день был очень насыщенным, казалось вечером они падать должны от усталости, но ребята ещё умудрялись гонять мячи на многочисленных площадках, а иногда и драться. Драки наказывались отсрочкой присвоения звания казачка для всех участников или лишением права поднимать куренной прапор для казачков.

У преподавателей тоже был испытательный срок, по истечении которого им предоставлялись для жилья уютные коттеджи. Текучесть кадров в начале была довольно большая, но со временем пришёл опыт и в таком виде деятельности, как подбор кадров, и отсев стал довольно редким. Две семьи преподавателей уже пожелали перевести своих детей из общеобразовательных школ в «Сечь», Артём это только приветствовал.

Семиэтажное здание административного корпуса недавно только завели под крышу, внутри вовсю шли отделочные работы, для быстрейшего завершения которых собрали уйму народа. Суета стояла, как при вавилонском башенном строении, хотя на посторонний взгляд, это было скорее безбашенное строение. На каждом этаже работала отдельная бригада маляров и плиточников, кроме них по лестничным пролётам бегали с кипами пластиковых труб сантехники, ненавидимые всеми электрики разматывали под ноги провода, то задерживая укладку потолков или стеновых панелей, то требуя сбить в туалете вчера только положенную кафельную плитку, потому что не заложили под неё фазу.

Две сотни разноплеменных глоток орали, матюгались, переговаривались и мурлыкали песенки на пяти языках. Их перекрывали интернациональным визгом дрели, болгарки и шлифовальные машинки. Увидеть во всём этом бедламе гармонию и порядок мог лишь прораб Александр Андреевич, за день наматывающий на свои сорокалетние ноги по этажам две высоты Эвереста. Вчера он принял у лифтовиков грузовой лифт и сегодня с удовольствием привёз в нём на последний этаж руководство лагеря на утреннюю планёрку.

Артёму не терпелось поскорее обжить свой кабинет. Ему здесь нравилось, особенно широчайшие просторы, открывавшиеся из огромных, во всю стену окон. Лагерь лежал перед ним словно макетный городок, море было голубое и огромное, и там, где оно переходило в небо, ярко пылало утреннее солнце, а по другую сторону желтели пшеничные квадраты, окаймлённые зелёными и пыльными лесополосами, среди которых змеилась серая лента асфальта и далёкими айсбергами белели городские многоэтажки.

Артём не дождался сдачи строителями всего здания и решил провести на новом месте ежеутреннюю планёрку. За секретаршу была пока Светка, она и встретила у лифта неоднородную группу руководителей стройки. Командный состав выделялся своей деловитостью и шумностью, спорить между собой начали ещё внизу, и пока подымался лифт, успели забить уши завуча, главного бухгалтера и врача гипсами, металлочерепицей и подвесными потолками. Прорабы и инженеры уже бывали здесь, поэтому, не прекращая спора, лишь сбавив громкость до шепота, рассаживались за длинным столом.

Паша с Мариной уже сидели в своих креслах, а вот ваятели детских душ впервые были и в этом кабинете, да и на этой высоте тоже. Поэтому они какое-то время восхищённо охали и ахали, рассматривали и щупали обстановку и естественным образом столпились у окна, поражённые открывающимися видами.

Артём не торопил их с началом рабочего дня, как радушный хозяин он наслаждался восторгом гостей. Слегка покачиваясь в кожаном кресле, он с улыбкой смотрел, как они указывали друг другу на вновь открываемые объекты.

* * *

Планёрка прошла как обычно – быстро и деловито. Строители первыми рассказали о своих проблемах на ближайшие сутки, получили благословение на их решение, привычно и уже без споров обсудили с главным воспитателем и инженером по технике безопасности, какой бригаде с каким куренем сегодня принимать посильное мученичество во благо воспитательного процесса. Их отпустили, ибо строительный фронт нельзя оголять ни на минуту.

Слово взяла главбух. Она как раз докладывала об очередных и первоочередных платежах, когда за окном рвануло. Сначала коротко и очень ярко полыхнули заревом потолок и часть стены, и тут же донёсся грохот взрыва и звон стекла. Бухгалтерша замолчала на звуке «..ивн…». Мгновение все смотрели друг на друга, а потом бросились, опрокидывая кресла, к осыпавшемуся окну.

Внизу клубились пыль и дым, что-то горело. Башенный кран, обычно заботливо протягивающий свою длинную рабочую руку то к административному корпусу, то к будущему бассейну, теперь протянул ноги, разворотив своим скелетом часть кирпичной стены плавательного бассейна. Поодаль, по серебристому телу склада-ангара, чернели дыры – сорванные взрывной волной листы железа завернулись полутораметровыми самокрутками. Что взорвалось, никто сразу не понял, но было видно, что эпицентр взрыва располагался на месте штабного вагончика, того самого, где сейчас должна была проходить планёрка. Рассмотреть что-либо на этом месте было невозможно, всё заволокло смесью пыли и дыма, а остатки вагончика валялись разбросанные довольно далеко, многие из них горели, исходя чадным дымом.

С высоты разглядели, что все части вагончика снесло веером в одну сторону, значит, взорвалось не в самом вагончике, а рядом с ним. Артём встретился взглядом с начальником охраны,