Шумер умолк. Обработав рану Цикады, он принялся протирать руки влажными салфетками, вычищать из-под ногтей запёкшуюся кровь. Лицо его стало серьёзно и даже скорбно.

— Что понятно? Что важно? — встревожился Цикада.

Морщась от боли, он всматривался в лицо командира, надеясь не увидеть в нём то знакомое выражение безнадёжности, которое, по сути, означает смертный приговор. Но Шумер выглядел архиспокойным.

— …что под боком России появится антироссия? Важно ли это? — спокойно продолжил он. — Основываясь только на рациональном мышлении, они… вернее, мы предполагали, что сейчас мы договоримся с новой элитой, найдём способ её заинтересовать, поиграем в политику — и снова вернём себе влияние на Украину. Мозг так думал, находясь в ловушке собственной значимости. Но рацио не могло предполагать, что ситуация кардинально изменилась и старые подходцы не сработают. Продолжался торг, разменяли Мариуполь на «лояльность» украинской элиты, признали Порошенко законным президентом. Ты же помнишь, Ваня, как планировали вернуть Донбасс в политическое русло Украины? Хотели сделать Донбасс агентом влияния… Изыски расчётливого лукавого ума! Они… Мы! Отказывались замечать, что всё изменилось окончательно, и нам с Украиной больше не по пути — остаётся только забрать, отчаливая, как можно больше на борт…

Шумер потрогал повязку, стягивающую лодыжку Цикады, и уставился на стягивающий его бедро жгут, раздумывая: снимать — не снимать.

— Его надо отправлять в тыл, — после непродолжительного молчания сказал он стоявшим поблизости бойцам.

— Транспорт на подходе, — ответили ему.

— Что же будет с моей ногой? Как думаешь, командир? — не надеясь на откровенный ответ, спросил Цикада.

Шумер ответил невпопад, нарочно уводя разговор в сторону от тревожных мыслей Цикады. Именно так полагается разговаривать с ранеными.

— Можно было бы перелистнуть страницу, — он вздохнул. — Но беда в том, что многие не перестали думать головами и теперь и ищут просчёты в умозаключениях, не понимая, что смотреть нужно было вообще не глазами и не строить умозаключений. Такие умозаключения неизбежно приводят к мысли, что если убрать действующую власть и на смену ей привести тех, к кому у Запада не будет отторжения — всё сразу станет даже лучше, чем было. Всё это потому, что прагматичный ум без горячего сердца — как брак без любви…

Возможно, Шумер говорил ещё что-то о любви, но его голос потонул в грохоте мотора. МТЛБ подкатился из темноты с погашенными фарами. За ним следовала штабная «Нива».

— Куда грузить раненого? В пикап или?.. — спросил кто-то из темноты.

— Или, — ответил Шумер.

— Товарищ комбат, вы поедете в штаб, в больничку с Цикадой или…

— Или.

На некоторое время все отдались суете, связанной с выгрузкой БК и погрузкой раненого. За это время Шумер успел собственноручно сделать Цикаде ещё один укол обезболивающего. В «трюме» МТЛБ пахло ГСМ, и Цикада повеселел, потому что запах собственной крови слышал уже не так явственно.

— Прощай мой верный оруженосец, — проговорил Шумер, присаживаясь рядом с ним на полик.

— Тебя что-то заботит, командир. Моя нога…

— Не твоя нога. С твоей ногой всё нормально. Меня волнует амфетамин. Плясун и Апостол. Думаю, эти чудеса храбрости неспроста…

Цикада заволновался:

— Нашли закладку?

Шумер вздохнул.

— Закладка — не проблема. Найти бы закладчика. Уверен, «идейных» наркоманов, с зависимостью, среди наших нет, но кому-то у нас денег не хватает. Вопрос: кто ж у нас такой бедный.

Цикада, забыв о боли в ноге, начал перебирать варианты. Всё-то у него получалось как-то не к месту. Всё-то какие-то чужие, дальние люди возникали. Такие, кто ни с Плясуном, ни с Апостолом наверняка ни разу и словом не перемолвились. Шумер смотрел куда-то в сторону. Думал о своём. Между тем явился мехвод мотолыги. Заскрежетал, взрычал дизель. Настала пора прощаться.

— Я верю, ты найдёшь решение, — пропищал Цикада и поперхнулся слезами.

— Ненадолго прощаемся. Ты умный, Ваня. Думай на досуге о моём деле. Примени, как Шерлок Холмс, дедуктивный метод.

— Есть, командир!

В МТЛБ полезли люди. Запах влажной земли и пороха окончательно перебил запах крови.

МТЛБ в сопровождении пикапа покинула передовую перед рассветом.

* * *

Расселись кто куда. Закурили, с привычным недоверием прислушиваясь к тишине. Курили спокойно. В рассветных сумерках огонёк сигареты не так заметен, как ночью. Молчали долго. Первым прервал молчание Расул Касумов (позывной Апостол), один из двух мобилизованных дагестанцев.

— Цикаде хана. Ему в строй не вернуться. Воевать с протезом на левой ноге это и так… Как? Забыл слово, командир…

— Беспрецедентно, — нехотя отозвался Шумер.

— Я вообще не понимаю, как можно воевать с протезом, — проговорил земляк Апостола, бравый джигит с позывным Плясун, он же Баходур Усманов. — Как он вернулся в строй и воюет с протезом, э? С 2015 года, говоришь? Семь лет воюет? На протезе далеко не убежишь. Этот человек герой!

— Отбегался, — вздохнул кто-то. — Как будет жить наш Ванюша? Он кроме как воевать больше и делать ничего не умеет — потомственный шахтёр, да шахты все позакрывались.

— Логично, — кивнул Князь. — С таким ранением ампутации не избежать. Ваня научится ходить на двух протезах, но воевать…

— Цикада — крутой пацан. Я слышал, в 2014-м, когда всё началось, он сидел на зоне. А до этого был шахтёром. Работал в забое. И отец его работал в забое. И дед его работал в забое. Но Цикада до пенсии в забое работать не мог, потому что шахты закрылись. Тогда Цикада пошёл грабить банк очень плохого и богатого человека. Аллах акбар! Всевышний не считает подобный грабёж большим грехом… — Апостол провёл по лицу ладонями ото лба к жиденькой бородёнке и закатил глаза к небу.

Апостол долго и с увлечением рассказывал историю жизни своего товарища, передавал, как говорится, изустно, время от времени вставляя от себя весьма цветистые замечания относительно хороших и плохих людей, правильных и неправильных событий, Божьей справедливости и лукавой бесовщины.

— В твоём рассказе, Расул, нет логики, — устало заметил Князь, когда Апостол умолк. — Зачем уголовнику воевать за свободу Родины? Уголовники живут по другой программе: украл (ограбил) — сел в тюрьму — освободился — ограбил — сел в тюрьму… и так далее. За свободу Родины воюют иные люди. Такие, как ты, Расул. И Цикада такой же, как ты. Какой с него уголовник?

— А вот и нет, товарищ сержант! — шепотом воскликнул Леший — опытный пожилой мужик, доброволец