— Я помогу, Вениамин Маркович, перевяжу жгутом.

— Я его видел, Михаил Соломонович!

— Кого?

— Бога!

— Какой он?

— Большой, тёплый, любимый. Как мама.

Блюменфельд умер, а Лемнер, тоскуя, шёл по снежному полю и больше не просил себе смерти. Он был бессмертен.

Предстояло штурмовать квартал «Гамма». Батальон «Магдалина», собранный Лемнером из проституток, был брошен на штурм квартала «Гамма». Проститутки прошли лагеря, научились владеть оружием, обрели навыки боя в условиях города и обнаружили поразительную ревность служения, страстное влечение к оружию, стремление скорее попасть на фронт. Их женственность, многократно поруганная животными вожделениями мужчин, требовала отмщения. Мужчины в их скотских проявлениях, гнусных капризах, садистских извращениях были отвратительны проституткам. Теперь, получив оружие, они стремились отплатить насильникам, попрать их господство, воздать за всех женщин мира.

Перед кварталом «Гамма» находился огромный пруд. Ветер сдул снег, и лёд блестел на солнце, как сталь. Батальону «Магдалина» предстояло пересечь пруд и ворваться в высотки, солнечно мерцавшие не выбитыми стёклами. Бойцы готовились к штурму в полуразрушенном здании парикмахерской, на окраине взятого накануне квартала «Бета».

Они толпились у уцелевшего зеркала, теснили друг друга. Укладывали волосы, брызгая разноцветными лаками. Вскидывали изумлённо брови, проводя по ним цветными карандашами. Опускали веки, покрывая их перламутром, лазурью, золотой и серебряной пыльцой. Расширяли в испуге глаза, нанося на ресницы разноцветную тушь. Белили щёки, румянили, клали лёгкие голубоватые тени. Сжимали губы бантиком, красили их огненной алой помадой, или таинственной фиолетовой, или пленительной розовой. Кисточки, щёточки, пудреницы, флакончики, тюбики. Всё извлекалось из разноцветных пластмассовых сумочек, с которыми они ещё недавно отправлялись с кортежами в растленные странствия. Теперь красавицы явились на фронт, нанося боевую раскраску. Каждая пахла своими духами, пьянившими мужчин. Каждая подбирала для туалетов излюбленные расцветки, делавшие их экзотическими бабочками и тропическими цветами.

Они снаряжались к бою, но не надевали каску с тепловизором, бронежилет, теснивший грудь, разгрузку с торчащими запасными рожками и гранатами. Они надевали яркие, как перья африканских птиц, мини-юбки, блузки, мерцавшие стеклярусом, не скрывавшие грудей с бриллиантами на сосках, пупков, украшенных пирсингом. Они вставали на высокие каблуки, кто на шпильки, кто на толстые, из хрусталя. Крутились перед зеркалом на каблуке, оглаживая себя по тугим бёдрам. За автоматы брались в последнюю очередь, вешали через плечо, как вешают модные сумочки.

Лемнер любовался ими. Каждая была прекрасна. Одна, напоминавшая подводный волшебный цветок, подошла к зеркалу и алой помадой написала: «Здесь была Госпожа Эмма!» Другая, переливаясь, как морская раковина, фиолетовой помадой начертала: «Здесь была Госпожа Зоя!» Третья, как золотая бабочка, оставила подпись: «Здесь была Госпожа Яна!» Они любовались своим отражением, сознавали, что прекрасны, хотели удержаться навсегда в этой красоте, закрепиться на зеркальном стекле, через которое пролегала кривая трещина.

К Лемнеру подошла Госпожа Влада. Её тяжёлую голову украшал хохолок, и голова походила на ананас. Громадные груди вываливались из блузки, и казалось, в блузке ворочаются два живых поросёнка. Она вся была в красном. Блузка, мини-юбка, сапожки, в которые не умещались толстые ноги. Её бёдра вращались, как черпаки снегоуборочной машины.

— Командир, — сказала она, — просьба. Если не вернусь, передай дочке. Ей пять лет, живёт с бабкой. Пусть будет память о мамке, — она протянула Лемнеру нательный крестик, лежащий на огромной ладони вместе с серебряной змейкой цепочки. В её глазах была тоска, нежность, безысходность. Лемнер не стал смотреть в её глаза.

— Конечно, если что, передам, — он надел крестик себе на шею. Теперь от зла его сберегали два крестика.

Приближалась минута атаки. Ледяной пруд сверкал под солнцем, казался огромным, упавшим на землю солнцем.

— Бойцы батальона «Магдалина»! — Лемнер строго возвысил голос, и женщины отвернулись от зеркала и обратили на Лемнера прекрасные лица. — Вы лучшие из всех подразделений российских войск, кто прибыл на фронт защищать поруганную честь России! Нашу матушку Русь взяли в полон, опоили зельем, отдали на потеху жестокому, сладострастному, глумливому врагу. Через несколько минут враг узнает, что значит русская женщина, взявшая в руки оружие. Вы лучшие женщины России и так не похожи на олимпийских чемпионок, которые уносят с олимпийских игр медали, толстеют, начинают рожать, как свиноматки, и забывают о Родине. Вы не похожи на звёзд шоу-бизнеса, растленных лесбиянок, окружённых геями. Не похожи на тучных монахинь, в сумерках своих келий занятых стяжательством и блудом. Вы — красота России, её воля, её духовное целомудрие. Россия — страна божественной справедливости. Сейчас мы пойдём на этот сверкающий, как серебряный слиток, лёд, дойдём до домов, где укрылся враг, и восстановим попранную справедливость. Я поведу вас, и первая пуля, летящая в вас, попадёт в меня. Я люблю вас, сёстры!

Женщины смотрели на Лемнера с обожанием.

— Командир, поцелуй нас! — произнесла Госпожа Эмма. Подошла и поцеловала Лемнера, и он ощутил на губах медовый вкус помады. Он подходил к каждой и целовал в алые, золотые, розовые уста. И каждые губы имели свою незабываемую сладость, и каждые оставляли на лице Лемнера огненный отпечаток. Он не стал извлекать платок и стирать помаду. Весь в поцелуях, вскинул автомат и ступил на лёд.

Они шли по льду, восхитительные женщины, похожие на прилетевших фантастических птиц. На сияющем льду их туалеты горели, как оперенья. Они шествовали на высоких каблуках, выбрасывая вперёд голые ноги. Лемнер видел, как Госпожа Эмма вонзает в лёд отточенный каблук, и вылетают сверкающие ледяные фонтанчики. Он шёл впереди, предводитель, покрытый их жадными поцелуями. Он вел их к Величию. Оно открывалось ему на сверкающем льду с белым отражением солнца. Солнце было Величием, и он делился этим величием с прекрасными женщинами, исцеловавшими его, как целуют божество.

Они шли и кружились в тишине, тонко позвякивал лёд под каблуками. Эта была атака, которую впишут в историю войн.

Украинские огневые точки молчали. Украинские офицеры в бинокли с изумлением видели, как по льду приближается кортеж великолепных красавиц. Отпали от прицелов, сняли пальцы со спусковых крючков. Ждали, когда женщины войдут в дома, и солдаты, застывшие, обросшие, одичавшие от смертей, обнимут ниспосланных им с неба горячих красавиц. И только очнувшись, заметили на их плечах автоматы, разгадали хитрость врага. Ударили миномёты. Мины падали на лёд, пробивали дыры, взметались солнечные фонтаны, заливали лёд зеркальным сверканием. Мина упала перед Лемнером. Фонтан просверкал и рухнул. Проходя мимо воронки, Лемнер видел, как в лунке кипит чёрная вода. Миномёты били прицельно. Несколько женщин упало, как подстреленные птицы, разбрасывая разноцветные перья.

Атака набирала разбег. Женщины бежали, издавая жестокие вопли. Обгоняли Лемнера, втягивались в подъезд ближней высотки.