— Он, знаете, никогда человеку в глаза не смотрит, — вмешался кучер, — все куда-нибудь в сторону норовит. Похоже, что он и голову-то честь по чести поднять не может!

— Словом, молчит он, и Шуба тоже! Тогда я не выдержал, заговорил. Что было, говорю, то было, и тут уж теперь сама дева Мария не поможет, а тем более проповедь… «Оно верно, конечно, — говорит Йошка. — Но я-то о чем подумал… приятно вам будет, думаю, услышать речь человеческую — ведь вы в лесу небось, кроме вороньего грая да уханья совиного, ничего и не слышали!»

— Так, так, вроде этого, — сказал кучер и подмигнул мне за спиной у милиционера.

— Именно так! Слово в слово! Но я ему все же сказал тогда: если товарищу Герё можно было во-он куда убежать, тогда почему и мне в соседнем лесочке не отсидеться, я-то, по крайней мере, хоть поблизости задержался. А сейчас я, мол, вот, а товарищ Герё где обретается? Но только он мне на это: «Так ты что ж, Герё присягал или Народной республике?» Тут и Пишта Шуба заговорил: «А товарищ Герё мне присягал или Народной республике? И если секретарь областного комитета партии тоже сбежал, — а ведь образованный, а я только семинарию одолел… Да будь и у меня высшее образование, я тоже мог бы подальше закатиться и не мерз бы в лесу, черт бы все эти проповеди побрал, потому что и я ведь поговорить могу, если уж очень меня допекут!» Вот как было-то! А Шани Варга, тот все молчком стоял, а потом наконец — также ни на кого не глядя — и говорит, а сам моргает все: «Слишком много болтаете! Что было, то прошло, но ты здесь оставался, — кому ж, как не тебе, знать, кого тут пощекотать надо…» А директор ему на это отвечает: «Слушай-ка, Шандор! Тебе из вас троих легче всего! Тебе только и требуется, что вспомнить, кого ты раньше «щекотал» здесь в деревне, а когда припомнишь всех — если, конечно, уместятся они все в голове твоей, — что ж, тогда действуй, у тебя ведь и нет другого дела… Зато и задал ты нам здесь работы на годы, уж не знаю, когда мы выпутаемся из нее…»

— Йошка потому так сказал, — перебил кучер, — что Шани Варга во времени Ракоши и собственную мать засадил бы, заикнись она только, пожалуйся, — это, мол, не так или что другое…

— Словом… велел нам директор разыскать Кишковача. «А остальных?» — спрашивает Варга. «Каких это остальных?» — «А тех, что здесь у тебя были!» — говорит Варга. Мы только глаза вытаращили: откуда он про это знает и вообще почему так говорит, словно обвиняет в чем-то Йошку. «Об остальных не беспокойтесь, а вот Кишковач — это ваша забота. Да поторапливайтесь, потому что укатил он отсюда». А Варга все в дверях стоит: «Может, и Анти Балог, говорит, укатил?» А сам опять глазами так и юлит. «Анти Балог?..» — «Да, — говорит Варга, — Анти Балог!» Помолчали они немного, а потом подступил вдруг директор к Варге и говорит ему: «Слушай, Шандор, и запомни как следует то, что я тебе скажу! В руках у тебя автомат сейчас, и пришел ты сюда из лесу или еще откуда… В твоих руках — власть! Как там оно было, теперь все равно, бежали ведь и те, что поважней вас, да и вы тоже головы-то потеряли… Так вот, Кишковача ищи где знаешь, это долг твой, но на других руку не подымай, а уж на Анти Балога — тем паче!» И тут Варга ухмыляться стал, да так, по-своему, только губы растягивал. «А может, это Кишковач в окно стрелял? — говорит. — И не стояло тут, вокруг дома твоего, полдеревни?» Мы с Шубой только смотрим на него: откуда прознал он про это! А директор ему отвечает: «Кишковач не Кишковач, а только стреляли двое. И еще скажу тебе, что вторым ты был! Вот так-то, приятель! Потому что хоть Анти и выстрелил, не ружье ему в руки вложили — такие вот, как ты… чтоб глаза ваши бесстыжие полопались!..» Ох и тихо же тут стало! Варга молчал — он и всегда-то был не из говорливых, — стоит, только ухмыляется по-своему. А директор опять ему говорит: «Меня он убить собирался, я с ним и рассчитаюсь. А тебе скажу одно: и глаз не смей подымать на Анти, а не то со мной будешь дело иметь, и очень скоро! Заруби ты это себе на носу! Что ж, было — выстрелил в меня Анти! Так ведь ты заварил эту кашу, которую мне расхлебывать пришлось, поэтому теперь лучше помалкивай! А свои счеты с Анти я сведу сам, о том ты не беспокойся, потому что за всю жизнь свою ни одного дела неулаженным я не оставил, и ты это очень даже хорошо знаешь! Но ты, Шандор, ты его не тронь, даже взглядом не тронь, слышишь!» Вот как он ему врезал тогда, а я молчал, и Шуба молчал тоже… Потом Варга сказал: «Ну, Йошка, я все теперь понял!» — «Что ты понял?» — спросил директор. «Все, что надо, понял! Похоже, у нас с тобой все опять начнется сначала!» — «А ты скажи, что собираешься с начала-то начинать?» Но Варга не ответил на это, только нам рукой махнул, чтоб, значит, за ним следовали, и отворил дверь, Темно уж было, дело шло к полуночи…

Милиционер замолчал и насторожился, кучер тоже. Они вслушивались в тишину леса. С дороги, еще очень издалека, донесся шум мотора.

— Это он! — сказал кучер и встал.

Тотчас поднялся и милиционер. Уже стоя, оба они с минуту продолжали прислушиваться. Затем милиционер подтянул ремень, поправил шапку на голове и бросил кучеру:

— Ты оставайся здесь да помалкивай!

— Вша пусть остается, а не я! Я своими глазами все видеть хочу!

— Я сказал, здесь останешься! — приказал милиционер и пошел к дороге.

— Нет, я все-таки гляну ему в глаза! — проворчал кучер. — Пойдем поближе! — позвал он меня.

— Мне и здесь неплохо! — ответил я.

Кучер подошел к самым акациям — только два-три шага отделяли его от дороги, — и остановился за большим деревом. Мотоцикл гудел совсем рядом, уже можно было различить и голоса.

— Стой!

Скрипнули тормоза.

— Выключите мотор!

Стало тихо.

— Здравствуйте!

— Бог помочь! — донесся до меня голос старика.

— На винограднике были, в подвальчике?

— Да.

— Вам известно,