А до дороге, едва улеглась пыль после стада, бегут с отчаянными криками утки — их преследует по пятам, пыхтя и фыркая, запыленный трактор. И сидит на нем полуголый и совсем почерневший от пыли парень. «Ох, ох, телега чертова, сейчас она задавит нас!» — кричат утки: потом, когда опасность миновала, вытянувшись цепочкой, продолжают свой путь, шипя от возмущения и наперебой жалуясь друг дружке…

Все эти шумы лишь в легких пульсирующих отголосках достигают дороги, что ведет на холм. Пожалуй, их даже и не слышно, но они уже так знакомы, что звучат в ушах просто при виде дыма, подымающегося из печных труб.

13

19 часов.

Велосипед милиционера стоял, приткнувшись к акации; неподалеку, на старом пне, сидел его хозяин. Рядом с милиционером примостился директорский кучер.

— Ну, а теперь моих попробуйте! — Кучер протянул мне пачку сигарет.

— Спасибо.

— Возьми и ты, Петер, — предложил он милиционеру.

— Я только что выкурил, — откликнулся тот.

— Ну, ну, бери! Мой отец, бывало, говорил матери: не убивайся ты из-за этого, живем-то один раз только! Это когда она пилила его, что трубку изо рта не выпускает…

Милиционер закурил. Он сидел, слегка расставив ноги и свесив руки между коленями. Шапка у него была сдвинута на затылок.

— Ежели все будет хорошо, так не пройдет и получаса, как он здесь объявится.

— Объявится, как же! — сказал кучер. — Так сам сюда и прибежит, прямехонько пред твои светлые глазыньки! — Он держал передо мной зажигалку, а сам говорил с усмешкой: — Раз уж дружок наш такую нам честь оказал, деревню нашу посетил, так и мы его отблагодарим! А как же иначе-то… Так оно, можно сказать, полагается!

— Вы уверены, что он этой дорогой пойдет?

— Ясное дело, — кивнул милиционер. — Он и раньше всегда по этой дороге спускался оттуда. А потом, другие-то пути ему, пожалуй, заказаны.

— Здесь он пойдет! — подтвердил и кучер. — Спустится аккуратненько, дяденьке милиционеру прямо в руки.

— Слух идет, будто Варга в милиции где-то служит? — повернулся я к Петеру.

— Как бы не так, черт побери! — отозвался тот. — Чешут люди языки, сами не знают, что городят.

— А все ж идет молва! — поддержал меня кучер.

— И ты тоже поверил?

— Так ведь кто его знает…

— Ну, хоть ты-то не будь дурнем! Выдумал кто-то небылицу, чтоб народ будоражить, чтоб под сурдинку лишний раз пакость какую-нибудь сказать… Да из него такой же милиционер, как из меня епископ! Не верьте этому! — обратился он ко мне. — Где он был, где сейчас проживает, того я и сам не знаю. Но что горя он, бедолага, хлебнул вволю, это точно. Если уж человек в родную деревню вернуться не смеет, так, значит, горя ему хватает и бог его наказал крепко.

— А вот этот вернулся же домой! — поддел кучер и кивнул, указывая на холм, на широко раскинувшиеся виноградники.

— Что ж, что вернулся… зато в другой раз не скоро вернется! — буркнул милиционер.

Он вытащил носовой платок и, сняв шапку, отер лоб.

— Не такой уж он был плохой человек, Варга этот, как о нем говорят! — посмотрев на меня, сказал милиционер. — Вот только в злобе удержу не знал, это его и погубило…

— Неплохой был, точно, — вставил кучер, — ему б еще веревку на шею, тогда бы совсем хорош был!

— Глупости говоришь! Если ему веревку, тогда тому, кого ждешь сейчас, ему что?

— И ему то же самое! Одного — с одной стороны, другого — с другой. Вот тогда было бы правильно!

— А Анти Балогу что?

— И ему то же, точь-в-точь! Ни больше, ни меньше!

— Ну, видишь! А я-то, выходит, чуть было сам не отправил его в петлю.

— Вы хотели забрать Анти Балога? — спросил я.

— Было дело…

— Трое их явилось, — покосился на меня кучер, — он вот, милиционер наш, Варга да Иштван Шуба. Теперь-то из всех троих только ты здесь и остался… Но тогда Йошка не допустил их к себе, прогнал всех троих!

— Прогнал! Может, кого и прогнал, да не меня! Нет у него такого права мне приказывать — ни тогда не было, ни теперь…

— Но все же он приказал вам оставить Анти в покое? Или нет? — спросил я.

— Не указчик он мне, ни тогда, ни теперь! — Милиционер взглянул на кучера. — Когда я вернулся в деревню, здесь уже было тихо.

— Тихо было, как же! — буркнул кучер.

— В этой деревне, — повысил голос милиционер, — тогда уже все было спокойно! О чем толковали люди промеж себя, о чем помалкивали, это к делу не относится, главное — в деревне было спокойно!

— Вы один вернулись?

— Нет. В лесу со мной еще один из наших скрывался, вот с ним я и пришел. То есть трое нас было, потому что мы сперва в район пошли и там повстречались с Шани Варгой. Он уже и автомат раздобыл. Потом и мы получили, втроем пошли домой… Ну, и сразу к товарищу директору явились. А он нам и говорит: «Что, прилетели, пташки?»

Милиционер поежился, посмотрел на меня, потом на кучера.

— Я все рассказываю, как было, без прикрас… «Что, говорит, не замерзли в лесу? Ну, а грибков вдоволь поели, или и того у вас не было? Должно быть, говорит, собьетесь там потесней да и согреваете друг дружку!..» Тогда Иштван Шуба и говорит ему: не о том сейчас речь, а пусть, мол, товарищ директор скажет, кого нам увести с собой! «То есть как это — кого увести?» — спрашивает Йошка. «Кого забрать, говорите!» — требует Шуба. А Йошка ему в ответ: «Так ведь это вам самим знать надобно, вы ведь у нас блюстители порядка, вы, а не я, присягу давали, вам и знать положено, что в деревне творится и кто закон нарушает! Так или не так? Как там у вас в присяге говорится: «…постоим за народную власть и в добрую, и в лихую годину». И так он говорил долго, я уж думал, что никогда не будет этому конца. Варга — он перед тем здесь партсекретарем был — слова не промолвил, стоял молча в дверях, даже в комнату не зашел. А