Ни один цветок не источает аромата более прекрасного, чем свежее и чистое дыхание юной девушки.

Мне знакомы многие другие запахи, сильные и возбуждающие, но ни один из них, должно быть, не сравнится с ароматом нежной розы, который слышался в дыхании Аурелии Сейшасу, когда он чувствовал его на своих губах.

Сейшас предался этому наслаждению, но, осознав его опасность, воспротивился ему и захотел положить конец испытанию, которому жена подвергала его, несомненно желая подчинить его своей власти так же, как в ту ночь, когда, вернувшись после бала, она опустилась на диван, а он целовал ее волосы. О сцене, произошедшей затем, Сейшасу было неприятно вспоминать.

Готовясь завершить танец, Сейшас замедлил шаг. Аурелия если не предугадывала намерений мужа, во всяком случае, поняла их, судя по его движениям. Умоляюще она шепнула:

– Нет!

Она посмотрела на Сейшаса глазами, полными света и любви, и тотчас снова опустила ресницы, однако ее недолгий взгляд лишил Фернандо всякой воли и решимости, забирая их с собой, словно волна, которая, нахлынув на берег, затем отступает, увлекая все, что встретилось ей на пути.

Отказавшись от своих намерений, Сейшас снова бросился в вихрь вальса.

Все это произошло за очень короткий промежуток времени, за который прекрасная пара описала два или три овала, двигаясь по просторной зале.

В каждом из четырех углов залы располагались высокие бронзовые жардиньерки искусной работы, которые Аурелия выписала из Европы.

Вместо срезанных цветов вазоны были украшены живыми растениями, поэтому жардиньерки превращались в зеленые уголки, придававшие зале свежесть, словно впуская в нее природу, что сейчас очень ценится. И правда, что может быть чудеснее, чем присутствие природы в городе, чем соединение утонченной роскоши и неповторимого живого цветения?

Прекрасная танцующая пара, которой не хватало простора в замкнутой зале, двигаясь по наибольшему возможному овалу, переместилась за одну из жардиньерок, где Аурелия и Сейшас остались наедине.

Танец достиг кульминации, стремительной, как полет мысли, когда пара была скрыта ото всех под вытянутыми листьями пальмы, образовывавшими купол. Казалось, и он, и она были ослеплены молнией.

Подчиняясь дуновению вечернего бриза, две розы склоняют друг к другу свои головки, отчего лепестки одной нежно касаются лепестков другой. Так же сблизились Фернандо и Аурелия, чьи губы на мгновение соприкоснулись.

Это произошло стремительно. Элегантная пара исчезла под куполом листьев, а через миг уже вышла из тени навстречу ослепительному свету, чтобы продолжить быстрый танец.

Вдруг Фернандо почувствовал, что дыхание Аурелии изменилось. Он посмотрел на нее и увидел, что она вот-вот лишится чувств. Нежная голова Аурелии не склонилась к ее груди, но опустилась ему на плечо так, что ее лицо оказалось повернуто к нему.

Побледневшие губы Аурелии едва заметно двигались, словно ее душа говорила с другой душой.

Сейшас поднял жену на руки и унес ее из залы.

V

Происшествие вызвало большой переполох: к Аурелии поспешили врачи, державшие в руках флакончики с нюхательными солями, подруги засуетились, одни – от волнения, другие – от любопытства, комментарии посыпались дождем.

– Какое безрассудство!

– Какая прыть! Я так и знала, что этим кончится!

– Тем более если обычно она не вальсирует.

– Должно быть, она хотела показать, что ей нет равных.

– Что вы, сеньора? Это все из-за платья. Разве вы не заметили, как она затянула талию?

– Нет, нет! Романтизм!.. – прищелкнув языком, сказала Лизия и добавила, обратившись к Аделаиде: – Вы верите, что это настоящий обморок?

– А вы считаете, что Аурелия все разыграла?

– Конечно! Так она кокетничает с мужем. Ей хочется, чтобы он носил ее на руках у всех на виду. Ей нравится показывать, что он ее обожает, что он от нее без ума. Еще бы! Вот так кукла!..

Лизия не унималась; как и многие другие в наше время, она была большая любительница переливать из пустого в порожнее, причем ей казалось, что так она демонстрирует всем свое неиссякаемое остроумие, в то время как на самом деле оно терялось в бесконечном потоке слов.

Между тем Сейшас перенес лишившуюся чувств жену в будуар и положил ее на диван. Он был обеспокоен, но осознавал, что опасность невелика. Держа Аурелию на руках, он чувствовал тепло ее тела и биение ее сердца. Это был всего лишь легкий обморок.

Действительно, прежде чем ей успели поднести эфир и соль или распустить шнуровку платья, Аурелия открыла глаза и жестом попросила всех, кто собрался около нее, отойти.

– Все в порядке; у меня просто закружилась голова; мне уже лучше.

Пощупав у нее пульс, врач подтвердил ее слова и посоветовал ей отдохнуть, а также ослабить корсет, чтобы легче было дышать.

– Нет, этого не нужно, – возразила Аурелия. – Будет достаточно, если вы освободите комнату.

Дамы тотчас удалились и вернулись в залу. Дона Фирмина, не желая оставлять девушку одну, задержалась, но Аурелия попросила ее на время взять на себя обязанности хозяйки дома.

– Обо мне позаботится Фернандо. А вы ступайте в залу и просите гостей продолжить танец. Я хорошо себя чувствую, я совсем здорова. Но вот если они откажутся танцевать, я очень огорчусь, потому что буду думать, что я больна!

Дона Фирмина рассмеялась, поцеловала девушку в лоб и вышла из комнаты. Заметив несколько любопытных гостей, стоявших у дверей и заглядывавших внутрь, она закрыла створки и навесила на них дверной молоток.

Аурелия лежала на спине, оставаясь в том же положении, в котором Сейшас опустил ее на подушки. Когда дона Фирмина вышла, девушка снова закрыла глаза и прогрузилась в сладкую дрему. Легко проведя рукой по краю дивана, она дотронулась до руки Сейшаса, который расположился рядом с ней и любовался ею, видя, что в нежной истоме она была еще прекраснее, чем в ослепительном сиянии.

– Я упала там, в зале?.. – прошептала Аурелия, не открывая глаз, и на ее щеках выступил легкий румянец.

– Нет, – ответил Сейшас.

– Кто удержал меня от падения?

– Я. Разве я мог доверить это кому-то еще?

В ответ Аурелия крепко сжала руку мужа.

– Когда вы лишились чувств, я поддержал вас и на руках вынес из залы.

– Куда вы перенесли меня?

– Сюда, в ваш будуар.

– Я этого совсем не помню.

Сейшас ничего не ответил. Аурелия по-прежнему лежала неподвижно, лишь ее рука сжимала руку мужа то сильнее, то слабее.

Вдруг кто-то застенчиво постучал в дверь. Сейшас поднялся и хотел подойти, чтобы посмотреть, кто это, но Аурелия, как только его рука выскользнула из ее руки, одним движением поднялась и бросилась на шею мужа, привлекая его к себе.

Вместе они сели на диван. Не выпуская мужа из объятий, Аурелия гневно смотрела на дверь и высоко дышала, замерев в напряжении, подобно змее, которая готовится к броску.

Что происходило тогда в душе девушки, взволнованной событиями того вечера?

Аурелии казалось, что она наконец нашла воплощение своего идеала, что рядом с ней мужчина, чей обожаемый образ мучительно преследовал ее, пока он сам не оказался у нее перед глазами.

Теперь, когда она была рядом с ним, когда он принадлежал ей; Аурелии в ее исступленном восторге мнилось, будто его хотят отобрать у нее, вырвать его из ее объятий и вновь обречь ее на муки, заставляя снова чувствовать себя вдовой при живом муже.

– Нет! Не отдам! – воскликнула она пылко.

В дверь опять постучали.

– Сюда могут войти, и тогда нас увидят!

Эти слова мужа, а точнее стоявшее за ними опасение, вызвали у Аурелии еще более сильный порыв чувств.

– Какое мне дело до мнения остальных? К чему мне свет, который разлучил нас? Я презираю его и не позволю ему украсть моего мужа! Ты мой