– Совершенно верно, я тоже запамятовал! – подхватил Мудрец, поняв уловку У Дуаня и восхищаясь собственной проницательностью…

На следующий день Мо Да-нянь отправился в горы вдвоем с Ли Цзин-чунем.

Глава семнадцатая

Праздник начала лета пролетел вихрем среди вина, мяса и игры в кости. Люди протирали заплывшие после похмелья глаза, вздыхали и возвращались к будничным делам. А У Дуань с приятелями продолжали кутить и выведывать чужие тайны.

– Чжао, Чжао! – во втором часу ночи закричал У Дуань, подбегая к комнате Мудреца.

– Это ты, старина У? – сквозь сон спросил тот. – Я уже сплю. Отложим разговор на утро.

– Нельзя! Дело не терпит отлагательств!

– Тогда подожди, я сейчас встану…

Мудрец накинул пальто, босиком пошел открывать дверь, зажег лампу и снова лег. У Дуань ворвался в комнату весь бледный, даже зеленоватый, с разинутым ртом и бусинками пота на лбу. Мудрец прикрыл одеялом ноги, подпер щеку рукой и со страдальческим видом уставился на приятеля:

– Ну, что стряслось?

– Чжао, дорогой! Мы, специалисты по интригам, сами стали жертвами интриги! – У Дуань, как был в шапке, плюхнулся на стул.

– Что же все-таки случилось? Отчего ты всполошился? – с деланным хладнокровием спросил Мудрец, но глаза его сверкнули, точно две кометы.

– Оуян дома? – в свою очередь, спросил У Дуань, наливая себе из остывшего чайника чай.

– Наверное, нет. А ты постучи к нему.

– Не хочу! Разговаривать с ним я все равно не намерен! – гневно бросил У Дуань.

– Почему? – изумленный Мудрец откинул ногами одеяло и сел.

– Ты видел «Народную газету», сегодняшнюю?! – У Дуань залез в карман, долго рылся и наконец вытащил смятый газетный листок. – На, читай!

– «Участники благотворительного спектакля в пользу женского союза тайно получают мзду, ничуть не заботясь об интересах женщин», – прочел Мудрец, и сердце его беспокойно забилось. Но это был только заголовок, дальше шло что-то невообразимое: – «Некто Чжао незаконно получил сто юаней, его дружок У – пятьдесят… Какая же это благотворительность? Лихоимство и позор!»

Мудрец поперхнулся, газета в его руках задрожала.

У Дуань встал и молча смотрел на него.

– Какая низость, какая грязь! – прохрипел Мудрец, комкая газету и швыряя ее на пол. – Кто это состряпал?! Я уничтожу его!

У Дуань ничего не ответил и нацедил из чайника еще чашку. Мудрец затопал босыми ногами:

– Надо опубликовать опровержение и подать в суд на клеветника!

– Подать в суд? – сверкнул глазами У Дуань. – Но ведь это дело рук Оуяна!

Мудрец еще больше разволновался:

– Пожалуйста, не шути так! Тут затронута наша честь, а Оуяна ты знаешь еще лучше, чем я, и понимаешь, что он не способен на такое!

– Кто же, если не он? Может быть, я? – холодно усмехнулся У Дуань.

– А доказательства где?

– Доказательства есть. Я все разузнал, недаром меня прозвали Секретом!

Мудрец с тупым видом начал почесывать свои волосатые ноги, а У Дуань подобрал брошенную газету и стал ее перечитывать. При этом он так разъярился, что казалось, у него в животе закипел холодный чай.

– Ха-ха! Чем вы тут занимаетесь? – пропел Оуян, неожиданно появляясь в комнате. Его щеки алели, словно два яблочка. – Есть какие-нибудь новости, старина У?

У Дуань не ответил, даже не поднял головы, сделав вид, что поглощен чтением. Мудрец протер глаза, словно от наваждения, и бросил только: «А, это ты!» Оуян, продолжая посмеиваться, сел, но У Дуань по-прежнему не отрывался от газеты, а Мудрец беспокойно поглядывал на У Дуаня. Наконец У Дуань бросил газету на пол, стиснул кулаки и стукнул себя по коленям. Мудрец, как лунатик, поднялся и заслонил собою Оуяна.

– Не надо меня защищать, старина Чжао! – вдруг сказал Оуян. – Пусть бьет, если я совершил что-нибудь дурное, но раньше не мешало бы выяснить, действительно ли я виноват…

– Итак, мы с Чжао в общей сложности получили сто пятьдесят юаней! – прищурившись, процедил У Дуань. – На эту сумму я тебе сейчас и всыплю!

Мудрец схватил его за плечо:

– Погоди, избить его ты всегда успеешь, пусть он расскажет, как было дело. Ну, Оуян, говори!

– Я бедняк, не чета вам, – с жаром начал Оуян Тянь-фэн. – Всегда ем и пью за ваш счет, а отблагодарить не могу. На самом же деле я так признателен вам, что и выразить невозможно! Деньги за спектакль получил я… Поймите, у меня не было другого выхода. Для вас полтораста юаней – пустяк, а для меня – целое состояние.

– Черт с ними, с деньгами, но ты опорочил нас! – крикнул У Дуань.

– Именно опорочил! – подхватил Мудрец, стараясь не столько поддержать, сколько утихомирить У Дуаня.

– Успокойтесь, сейчас все объясню. – Оуян по-прежнему улыбался, но уже более кисло. – Делал я что-либо подобное, когда мы учились в университете Прославленной справедливости?

– Нет.

– Отчего же я сейчас так поступил? Ведь мы по-прежнему друзья.

– Тебе это лучше знать! – презрительно фыркнул У Дуань.

– Ха-ха! Тут-то и закавыка. – Оуян бросил недовольный взгляд на У Дуаня. – Вы оба хотите стать чиновниками, да? И в то же время числитесь активными деятелями студенческих волнений. С такой славой мечтать о государственной службе – пустое дело! Здесь необходим переходный этап, во время которого вы должны научиться стяжательству, взяточничеству, интригам, подлогам – словом, всему тому, за что студенты будут готовы разметать могилы ваших предков, а политики – принять вас как родных. Это не моя выдумка, а факт! Если, к примеру, тебя, старина Чжао, кто-нибудь порекомендует в политические сферы и при этом упомянет, что ты патриот, участвовал в студенческих волнениях и ратуешь за справедливость, ручаюсь, должности ты никогда в жизни не получишь. Если же про тебя скажут, что ты умеешь воровать, хитрить, идти против закона, то я смело поздравлю тебя с блестящей карьерой! Торговец тыквами рекламирует тыквы, торговец финиками – финики, студент кичится вольнодумством, а политик – своей продажностью. Вы все это сами прекрасно знаете и не нуждаетесь в моих объяснениях. Сейчас, когда ваши имена попали в газету, вы обретете новую славу: всем станет ясно, что вы не желаете больше учиться, а мечтаете о государственной службе! Словом, считайте, что вы дали бесплатное объявление в газету, к тому же средства мы действительно собрали немалые, так на кой черт, скажите, отдавать этим бабенкам все деньги? Чтобы они могли покупать сладости, устраивать заседания и перемывать там чужие косточки? Если вы собираетесь их субсидировать, я готов внести свою лепту, но имейте в виду, что они даже спасибо не скажут, а я вам вон сколько хорошего наговорил! Почему же вы так снисходительны к ним