- Ох, ох, бедная моя поясница! Разогнуться невмоготу!.. Вот беда,- видно, волки через меня перепрыгнули... Ох, ох, спина!..

Косцы подмигнули друг другу. Все ясно: он спал у порога, и волки, конечно, перепрыгнули через него. А что же им было делать? Теперь, по народному поверью, ему вовек не разогнуться.

Шальтык охотно поддакивал. Усевшись поудобнее, он начал подробно расписывать свои ночные приключения.

И Шальтык в ярости застучал кулаками в дверь погреба.

Бесенбай и Садык захохотали. Увидев, что они вскочили на коней, Шальтык запричитал:

Шальтык лежал на траве, и солнце пригревало его спину. Почувствовал, что спина почти не болит. Но на волков продолжал гневаться. Уж и обед прошел, и день склонился к вечеру, а он все покачивал головой и ворчал:

Без конца повторяя одно и то же, он сам себя убеждал, что так оно и было.

Наступил вечер, но никто не приехал. Старика одолевала тревога при мысли о предстоящей ночи. Вдруг послышался конский топот. На рыжей кобыле прискакала его дочь Айша. Тревогу как рукой сняло, и словоохотливый старик затараторил:

- Только я вернулась со второго погреба,- перебила Айша отца, соскочив с лошади и привязывая ее в сторонке,- как мне говорят, что вы заболели, волки напугали, что ли... Вот и послали меня узнать, что с вами, да и в погреб заглянуть, все ли там в порядке.

Шальтык не на шутку обиделся: вот как, для колхоза, значит, все равно, что он, что погреб... Старик нахмурился и фыркнул:

Женщина среднего роста, плотно сбитая, сильная, она была по-своему красива. На смуглом лице сквозь налет загара проступал густой румянец. Черные глаза светились умом и добротой.

- Не сердись, отец,- ласково взглянув на него, сказала Айша.- Катпа очень торопил меня, прямо подгонял: скорей, скорей!.. Он даже дал мне наган. Будешь возвращаться ночью, говорит, пригодится.

Женщина показала отцу наган, и Шальтык испуганно отвел дуло в сторону.

Айша привезла отцу чай, сахар, хлеб.

Темнело, Айше пора было собираться в обратный путь, и она поспешила в погреб. В полумраке осмотрела пустые кадки и сваленные в угол котлы сыроварки. Только было направилась она к выходу, как послышался конский топот.

Шальтык, стоявший у дверей погреба, повернулся лицом к едущим, и через его плечо Айша увидела всадника на красивом гнедом иноходце. Конь был весь в мыле - видно, прошел немалый путь. За ним подскакали еще несколько человек, кто на саврасом, кто на сером, кто на рыжем коне. И - удивительное дело - лица у всех до самых глаз закрыты платками, а под коленом у каждого зажато ружье.

Сердце Айши дрогнуло от страшного предчувствия. Она тихо прикрыла дверь и притаилась у порога. В погребе стало темно, как в могиле.

Всадники спешились, взяли ружья. Один среди них остался в седле и принял поводья у остальных.

Шальтык стоял неподвижно, внутри у него все застыло. Кто эти страшные незнакомцы? Что они хотят от беспомощного старика?

- Почтеннейшие господа, кто вы такие?- залепетал он.

Худощавый всадник, тот, кто подъехал первым, указал на Шальтыка, крикнув:

- Кулаайгыр!

Названный этим именем толстый приземистый человек в одно мгновение повалил старика, сел верхом ему на грудь, выхватил нож и провел им по голенищу сапога. Затем, высоко взмахнув ножом, приставил его к горлу Шальтыка.

- Пока жив, говори! Из какого ты колхоза? Кто тут еще есть?

Как ни испугался Шальтык, он понимал, что его не убьют. Зачем он им?

- Я из колхоза «Талдыузек». А вам что надо?

Кулаайгыр, видя, что старик не растерялся, стиснул его плечи и потряс, а затем опять помахал перед ним ножом.

- Ты кто такой? Отвечай живо!

- Я старый сторож, караулю эту пустую яму. Зовут меня Шальтык.

Худощавый дернул Кулаайгыра, и Шальтыку помогли сесть.

Успокоившись, Шальтык попробовал перевести разговор на мирный лад.

- А фамилия моя Кабыгын,- добавил он, хотя его об этом не спрашивали.

На его слова никто не обратил внимания. Кулаайгыр снова подошел к нему и грозно спросил:

- Это правда, что люди, откочевавшие от вас в прошлом году, возвращаются назад в колхоз?

- Истинная правда! Многие вернулись, обжились...

- А кого из них больше - алтыбаевцев или жаркэ? - властно вмешался худощавый.

- Да из обоих родов возвращаются... А ты, милый, видно, знаешь наших,- Шальтык стал пристально вглядываться в худощавого, но тот отвернулся и замолчал.

«Знакомый голос,- подумал Шальтык,- кого-то он мне напоминает», - но так и не мог вспомнить кого. А Кулаайгыр продолжал допрос:

- Что же говорят эти новые колхозники? Сыты, довольны?

- У нас большой колхоз, богатый... Молока много... Всем коров, овец дали. Живут по-людски. Кто трудится, тому и хорошо. Куда же им теперь податься?

- А тебе, старик, хорошо сидеть одному в голой степи?.. Ты разве доволен такой жизнью?

- Правду сказать, не жалуюсь...

- И ни в чем не нуждаешься?

- Вот с одежонкой плоховато. Не дают. Я, дорогой мой, немало потрудился... Этот погреб сам вырыл, сам теперь его сторожу... А одеться вот не во что. Совсем я обносился, одни дыры, погляди, какой ветхий халат, еще со старых времен у меня... Кому ни скажешь, обещают - получишь там-то да тогда-то, а давать не дают... Уж и не знаю, что там наш Иван и Сергенбаев думают...

Словоохотливый старик сел на своего конька и готов был говорить до утра, но один из молчавших до того незнакомцев оборвал Шальтыка.

- Ты один здесь?- спросил он гнусаво, явно меняя голос - Может, есть кто-то в погребе?

- Кому же тут быть?- ответил старик, не запнувшись.- Я сам сторож, кто же меня сторожить должен?

- Только не ври!

- Пусть тебе счастья не будет, если я вру! Никого тут нет!

Старику так понравилось это хитрое присловье, что он со вкусом повторил еще раз:

- Пусть тебе счастья не будет!

Незнакомцы молчали, и, воспользовавшись наступившей паузой, Шальтык начал рассказывать о вчерашних ночных приключениях:

- Вчера-то я был не один. Дурные гости меня посетили. Ночью два волка перепрыгнула через меня, вот я и с места сойти не могу, лежу, как подстреленный. Поясница болит, и не в силах даже в колхоз сходить, еды принести... Вот как бывает.

Шальтык как будто с трудом, неловко повернулся и застонал, схватившись за поясницу.

Приехавшие нетерпеливо прервали его:

- Правда, что у вас в колхозе