Пока что относительно миссис Скелтон им удалось узнать лишь то, что она сама о себе говорила: успешная владелица и управляющая театральным агентством. Возможно, она знавала лучшие времена и могла похвастать более престижными знакомствами. Грегори иногда казалось, что у него голова идет кругом, как у человека, окруженного в темноте врагами, неуверенного в себе и нерешительного, однако они с Блаунтом соглашались в том, что лучше всего оставаться в отеле и поглядеть, чем все закончится. Неважно, что произойдет. Даже в таком виде игра была очень интересной. Она показывала, как подчеркивал Блаунт, всю глубину политической мерзости, которую Грегори пытался вытащить на всеобщее обозрение и о которой раньше он даже и не подозревал.

– Стой на своем, ты на верном пути, – азартно твердил Блаунт. – Ты не знаешь, чем это может кончиться. Возможно, тебе в руки попадет тот аргумент, который ты ищешь. А почему бы и нет? Она может втюриться в тебя. Потом увидим, что из этого получится. С открытыми глазами нельзя попасть ни в какую ловушку.

Через некоторое время Грегори с этим согласился. К тому же эта привлекательная девушка каким-то странным образом начала вызывать в нем симпатию. Такой женщины он раньше никогда не встречал, даже не видел. Началась новая увлекательная игра. Он стал пытаться выглядеть лучше и казаться более галантным. Тем не менее каждое утро подшивался ежедневный доклад о его передвижениях. Каждый вечер он возвращался из города или с Блаунтом в его машине, или ранним поездом. Едва ли оставалась какая-то возможность быть скомпрометированным, но все же она существовала. Кто знает?..

В последующие вечера, как это водится в приморских отелях, Грегори и Имоджин познакомились поближе. Он узнал, что она играет и поет, и, слушая ее пение, понял, какая она пылкая и даже чувственная натура. Она была куда утонченнее, чем казалось вначале. Грегори подмечал, как она иногда странно и призывно надувала губки и соблазнительно поглядывала на всех, включая и его самого. Поскольку предположение о внезапном тайном нападении лишилось своей новизны, Блаунт и Грегори начали шутить с ней по этому поводу, точнее – туманно намекали на ее задание.

– Ну-с, как нынче вечером идет большая игра? – как-то раз спросил Блаунт на второй или третьей неделе ее пребывания в гостинице, подходя к сидевшим на большой веранде Грегори и Имоджин и глядя на нее понимающе-циничным взором.

– Какая игра? – спросила она, с самым невинным видом подняв глаза.

– А по загону намеченной жертвы. Разве не этим занимаются все хорошенькие женщины?

– Вы это обо мне? – высокомерно и с видом оскорбленной невинности осведомилась она. – Так вот знайте, что мне нет нужды загонять кого-нибудь в ловушку, особенно женатого мужчину.

Ее зубки сверкнули в зловещей улыбке.

Грегори и Блаунт пристально посмотрели на нее.

– О, конечно же, нет. И уж точно не женатого мужчину. И я не о вас вел речь. Жизнь вообще такая игра…

– Да, знаю, – сладкоголосо ответила Имоджин. – Я ведь тоже пошутила.

Грегори и Блаунт дружно рассмеялись.

– Ну, видишь, она извернулась и даже глазом не моргнула, а? – чуть позже заметил Блаунт, и Грегори пришлось с ним согласиться.

Снова с подобным предположением попытался выступить Грегори. Имоджин подошла к ним после нескольких импровизаций на фортепьяно, где она показалась ему сидевшей с величавой и горделивой грацией… вот только ради кого? Грегори знал, что она заметила, как он на нее смотрит.

– Работа изматывающая, а награды никакой, – непринужденно произнес он.

– О чем это вы? Я не совсем вас понимаю, – вопросительно взглянула на него Имоджин.

– Не понимаете? – с легкой усмешкой осведомился Грегори. – Ну да, я и правда иногда говорю загадками. Веселый намек на невеселые обстоятельства. Не обращайте внимания. Вы ничего не поймете, если не узнаете то, что знаю я.

– А что же вы такого, интересно, знаете, чего не знаю я? – спросила она.

– Ничего определенного. Так, некоторые мысли. Не обращайте внимания.

– Право же, вы с мистером Блаунтом очень странные. Все время говорите непонятные вещи, а потом прибавляете, что это просто пустяки. А что значит «говорить загадками»?

Грегори объяснил, все еще посмеиваясь над ней:

– Знаете, вы чрезвычайно мне интересны как человеческий тип. Я все время за вами наблюдаю.

– Да? – отозвалась она, вскинув брови и округлив глаза. – Как интересно! И вы уже определили, к какому типу я отношусь?

– Еще нет. Но если к тому, о каком я думаю, то вы очень умны. В этом случае пришлось бы отдать вам пальму первенства.

– Право же, вы меня поражаете, – с серьезным видом ответила Имоджин. – В самом деле. Я совсем вас не понимаю. О чем таком вы все время говорите? Если в ваших словах есть какой-то смысл, хотелось бы, чтобы вы высказались прямо, а если нет, то лучше бы вообще ничего не говорили.

Грегори изумленно уставился на нее. В ее голосе прозвучал какой-то странный вызов.

– Пожалуйста, не сердитесь на меня, хорошо? – проговорил он, несколько сбитый с толку. – Я так, просто шучу.

Она встала и ушла, а он зашагал по веранде в поисках Блаунта. Найдя его, он передал ему весь свой разговор с девушкой.

– Ну, возможно, что мы ошибаемся. Никогда ведь точно не скажешь. Дай ей малость развернуться. Скоро что-то да проявится, вот увидишь.

Потом Грегори начало казаться, что миссис Скелтон и еще кто-то незаметно помогают Имоджин, но вот в чем, он не мог сказать с уверенностью. Он не был расположен льстить себе, однако иногда возникало ощущение, что он стал предметом каких-то тонких интриг. Несмотря на случившееся, Имоджин все так же, по-дружески, вела себя с ним и, казалось, не только не избегала его, но и старалась постоянно быть у него на виду.

Где-то в отеле поселился самодовольный, щегольски одетый и пронырливый еврей, который сновал туда-сюда, похоже, не знакомый ни с миссис Скелтон, ни с ее друзьями. Однако как-то раз, прогуливаясь среди окаймлявших залив песчаных дюн, Грегори заметил Имоджин и похожего на муравья еврея, вдвоем шедших по берегу. Грегори был так поражен, что в изумлении остановился. Первой мыслью было подойти поближе и доподлинно в этом убедиться, но поняв, что не мог ошибиться в опознании приближавшихся к нему фигур, он спешно ретировался. В тот же вечер в эту тайну был посвящен Блаунт, и за ужином, увидев севшего за дальний столик