– У-уф! – воскликнул архидьякон. – Так мистер Болд гонится не за тем зайцем?

– Так считает сэр Абрахам. Впрочем, других зайцев тоже не догнать. Сэр Абрахам пишет, что иск против муниципалитета или собрания каноников можно было бы отклонить. Епископ, по его мнению, – самая уязвимая мишень, но в этом случае мы можем апеллировать к тому, что он всего лишь инспектор и никогда не брал на себя другие обязанности.

– Это вполне ясно, – заметил архидьякон.

– Не вполне ясно. В завещании сказано: «Его преосвященство епископ любезно позаботится о должной справедливости». Так что остается спорный вопрос, не взял ли ваш отец на себя и прочие обязательства вместе с правом назначать смотрителя. Но даже если они докопаются до этой зацепки – а они пока еще и докапываться не начали, – случай настолько запутанный, что, сэр Абрахам говорит, вы сумеете их выставить на пятнадцать тысяч фунтов судебных издержек, прежде чем что-нибудь стронется с места. А откуда им столько взять?

Архидьякон потер руки. Он твердо верил в правоту своего дела, но у него начали закрадываться опасения, что враги одержат несправедливую победу. Приятно было услышать, что правое дело окружено рифами и мелями, незримыми для профанов, однако различимыми для острого взгляда опытного лоцмана-законника. Как заблуждалась его жена, желая брака Элинор с мистером Болдом! Да если этот болван станет упорствовать, он разорится раньше, чем поймет, с кем судится!

– Превосходно, Чедуик, превосходно! Я вам говорил, что сэр Абрахам – тот человек, который нам нужен. – И доктор, положив на стол копию заключения, ласково ее погладил.

– Только не показывайте ее никому, архидьякон.

– Кто? Я? Да ни за что на свете!

– Сами понимаете, пойдут разговоры.

– Конечно, конечно, – сказал доктор.

– Потому что, если что-нибудь просочится, это станет подсказкой для другой стороны.

– Совершенно верно.

– Никто в Барчестере не должен видеть документа, кроме меня и вас, архидьякон.

– Безусловно, больше никто, – согласился доктор, довольный тем, что он один из двух посвященных. – И никто больше не увидит.

– Как я понимаю, миссис Грантли очень интересуется вопросом, – сказал Чедуик.

Неужели архидьякон подмигнул? Я склонен думать, что все-таки не подмигнул, а лишь еле заметным движением уголка глаза дал мистеру Чедуику понять, что самый глубокий интерес миссис Грантли не даст ей возможности ознакомиться с документом; одновременно он приоткрыл вышеупомянутый потайной ящичек, положил копию заключения на томик Рабле и продемонстрировал мистеру Чедуику ключ, оберегающий припрятанные сокровища, чем вполне развеял любые опасения. Ах! самонадеянный! он доверял Рабле и другие свои секреты искусному творению Брама или Чадда, но где хранился ключ от хитроумного механизма? Мы можем смело допустить, что хозяйка знала содержимое всех ящиков в доме; более того, мы убеждены, что она имела право на это знание.

– Но, разумеется, – продолжал мистер Чедуик, – мы должны сказать вашему отцу и мистеру Хардингу, что, согласно заключению сэра Абрахама, дело развивается благополучно.

– О, конечно… да, разумеется, – ответил доктор.

– Сообщите им, что, по мнению сэра Абрахама, иск против мистера Хардинга в нынешней формулировке рассыплется, так как мистер Хардинг не может быть ответчиком по делу. Скажите мистеру Хардингу, что, согласно сэру Абрахаму, он лишь наемный служащий. Или, если хотите, я сам ему это передам.

– Я завтра с ним увижусь и с отцом тоже, тогда и объясню им ровно столько, сколько вы сказали. Вы же не уедете до ланча, мистер Чедуик? Впрочем, если спешите, то поезжайте, я знаю, как дорого ваше время.

И на этом они раскланялись.

Архидьякон вновь отпер потайной ящик и дважды перечитал творение высокоученого законоведа. Сэра Абрахама, очевидно, не заботило, справедливо ли требование стариков и заслуженно ли мистер Хардинг получает доход от богадельни. Он подрядился юридически разгромить противную сторону и успешно двигался к этой цели. Мистер Хардинг более всего желал получить авторитетные заверения, что никого не обидел, что честно получает свой доход и может спокойно спать по ночам, не мучаясь угрызениями совести, что он не грабитель бедных, каким представил его «Юпитер», и что это можно убедительно объяснить всему миру и ему самому, – но сэр Абрахам о желании мистера Хардинга не ведал, а ведал бы – не счел бы себя обязанным его удовлетворять. Не по этой системе разыгрывались его битвы и выигрывались сражения. Успех был его целью, и цели этой он обычно достигал. Сэр Абрахам побеждал врагов не столько за счет собственной силы, сколько за счет их слабостей; почти невозможно было составить иск, в котором сэр Абрахам, выступая на противоположной стороне, не нашел бы огрехов.

Архидьякон упивался строгостью юридических формулировок. Будем справедливы: он жаждал триумфа не из эгоистической корысти. Сам он в случае проигрыша ничего не терял; во всяком случае, не страх что-либо утратить побуждал его к действиям. Однако и не любовь к справедливости была его движущим мотивом и даже не забота о спокойствии тестя в первую очередь. Он участвовал в нескончаемой войне против неистребимого противника: в брани церкви против ее хулителей.

Архидьякон знал, что мистеру Хардингу предстоящие издержки не по карману: пространные заключения сэра Абрахама, апелляции, речи, бесконечные суды, по которым будут таскать дело. Он понимал, что им с отцом придется взять на себя значительную часть расходов, но, отдадим ему должное, мысль эта его не останавливала. Архидьякон любил получать деньги, стремился к высоким доходам, но и тратил их щедро. Он ликовал, предвкушая победу, пусть она и обойдется ему в немалую сумму.

Глава IX. Совещание

На следующий день архидьякон с утра пораньше приехал к отцу, и смотрителю отправили записку с просьбой зайти во дворец. В экипаже по пути в Барчестер доктор Грантли размышлял о предстоящем разговоре и думал, как трудно будет внушить отцу и тестю свое довольство. Он хотел успеха для церкви и поражения для ее противников. Епископ желал мира по спорному вопросу; в идеале – окончательного, а коли это невозможно – то хотя бы мира на краткий, отпущенный ему срок. Мистер Хардинг желал не только успеха и мира, но и полного оправдания.

Впрочем, с епископом управиться было легче; за время разговора один на один почтительный сын как раз убедил отца, что все идет наилучшим образом. И тут пришел смотритель.

У