Смиряется дикарь, отдает себя твердой руке. Вот каков Калбагай, бедняцкий сын!

Нынешней ночью табуны Досбола стережет этот самый батыр Калбагай. Днем один из разведчиков заметил в степи большой вражеский отряд. Всадники держали путь к Кенозеку. Прискакал разведчик, да уже завечерело. Не с руки рыскать в темноте за врагом по степи. И решил Досбол: «Обороняться будем в самом ауле».

Нападения ждали к рассвету. Табуны согнали поближе к аулам и собрались у очагов: подкреплялись мясом, беседовали.

Аксакалы предсказывали: «Большая схватка будет. Айдар сильно рассердился, пощады не даст». Чувствовал это и сам Досбол. Понимал и Калбагай. Дошло до них: задумал Айдар во что бы то ни стало одержать верх. Набрал в отряд самых отчаянных воров. Говорят, даже «беглецов» призвал - двух братьев-конокрадов: Конакая и Жоламана. От них давно нет житья аулам. Сам пристав гоняется за братьями. Сколько раз посылали целые отряды, чтобы захватить грабителей и передать властям. Да хитры матерые волки. Отсидятся где-нибудь в горах или в камышовых дебрях у глухого степного озера - и снова за разбой. С каждым разом только больше свирепели. Аулы стонут от их разбойничьих налетов. Ходит молва: не расстаются братья с оружием никогда. Так и спят, держа наготове шокпар, кинжал и винтовку. Этих-то «беглецов» и натравил разозленный Айдар на Досбола. В награду за верную службу обещал укрывать от властей. Вот с какими хищниками должен встретиться сегодняшней ночью Калбагай!

Мужчины сидят в юрте Досбола, насыщаются мясом, вспоминают подвиги Калбагая, хвалят его силу и храбрость. И о братьях-беглецах толкуют. Особенно о Конакае: «Свиреп!..»

Вдруг с дальнего конца аула послышались тревожные крики. Все выскочили наружу.

- На коней! - донесся боевой клич.

И не стало ночной тишины: слышны глухие удары, частый топот вспугнутых табунов, стоны раненых. Джигиты у юрты Досбола, наталкиваясь один на другого, хватают свои соилы, громко перекликаясь, вскакивают на коней. Кони возбуждены, почуяли сражение, кружатся на месте под седоками. Над суматошным шумом взлетают тоскливо-молитвенные возгласы аксакалов: «О аллах, спаси их! О аллах, огради их от несчастья». Резкие голоса обрывают стариков: «Хватит завывать! Джигиты, знайте свое дело!» Позади, прячась друг за друга, толпятся девушки и дети. Они дрожат, им страшно: ведь братья и отцы сейчас улетят сражаться.

Вот бойцы уже в седлах, кони с места берут в карьер. И исчезли в темноте, увел их Досбол. Только воинственные крики еще доносятся издали.

Остались перед юртой Досбола испуганные женщины да дети. Среди них и Умсын - мать Калбагая. Шепчут ее бескровные губы: «О господь, о святые! Не дайте погибнуть моему единственному! Защити сироту, о боже!» Только и есть опора у старой женщины - Калбагай. Вдвоем живут, не завел сын семьи. Калыма не может выплатить - бедняк! Так и умрет, наверно, мать, не понянчит внуков.

Что же там творится в ночной степи? Тревожно в опустевшем ауле, томятся старики и женщины, слушают. По шуму боя стараются разгадать: кто берет верх?

Вот издалека донеслось приглушенное: «На коней!» Это спешат на помощь Досболу терсакканцы из соседних аулов. Их много - восемьсот всадников. Гудит долина Кенозека: стучат копыта лошадей, трещат соилы, кричат люди. Женщинам не сидится, бегают из аула в аул: может, есть новости. Дряхлые аксакалы цыкают на них: «Перестаньте болтать! Тише!» - и напряженно слушают гудящую степь. Слабеют звуки. Дальше уходит бой. Стреляют! Кто? Смолкли выстрелы, и затихло кругом. Погоня унеслась на юг в безлюдную полупустыню.

В тот день с вечера Калбагай был особенно настороже. Знал, что сегодня ожидается барымта. Без конца будоражил табунщиков, не давал задремать, смешил рассказами, гонял осматривать табуны. И сам без устали крутился вокруг. Жеребцы то и дело норовили увести свои косяки подальше в степь. Калбагай согнал их в один общий табун. Время от времени он выезжал в степь на разведку, осматривал опасные места - ложбины, склоны и холмы. Сняв с головы шапку, замирал вместе с конем, сливаясь с ночной темнотой. Пока все было тихо.

В одну из таких вылазок Калбагай, обогнув табун, хотел было повернуть коня - и замер... На вершине высокого холма показались всадники. Освещенные луной, они были отчетливо видны. Их становилось все больше и больше. Миг - и всадники, стуча соилами, черной тучей хлынули вниз. Было их не меньше сорока. А при табуне не наберешь и пятнадцати человек. Бешеным наметом, с гиканьем и воплями летели барымтачи. Испуганные лошади шарахнулись в сторону и понеслись назад к аулам. Вслед за ними - и несколько табунщиков. Лицом к врагу повернулись всего лишь двенадцать человек, впереди - Калбагай. Они отважно двинулись на айдаровцев, оглашая степь криками: «На коней! На коней!» Этот клич тревоги и поднял на ноги весь Кенозек.

Черная туча надвигалась, заходила стороной - враг задумал зажать в кольцо горстку смельчаков. В лунном свете белели высоко поднятые соилы. Еще мгновение - и всадники сшиблись. Затрещали ломающиеся соилы, озлобясь, заржали кони, взвивались на дыбы, грызли друг друга. Бойцы, возбуждая себя, выкрикивали имена предков. Бухали кованые шокпары.

Враги разделились. С кучкой табунщиков вполне может справиться и половина отряда. Другая половина погнала табуны в степь. Попробовал Калбагай помешать, да не вышло. Расчет у врага на этот раз был точным. Вот уже последний табун скрывается за холмом. Больше налетчикам здесь делать нечего. Добыча у них в руках.

Калбагая не испугала первая неудача. Не хочет отдать коней. Мчится со своими людьми за барым-тачами. Вытянулись они в длинную редкую цепь, настигают врага. Айдаровцы спешат поскорее угнать добычу, пока не подоспела подмога. Мешают им отчаянные табунщики Калбагая, навязывают стычки. То тут, то там сшибаются кони, дерутся бойцы. Но вот отделились от отряда айдаровцев два приметных всадника. Оба могучие, на рослых конях. Под одним - серый в яблоках. Второй словно слился с огромным жеребцом. На лбу у коня звездочка, хвост волнами льется до самой земли. Табунщики сразу признали во всадниках Конакая и Жоламана. Братья близко подпускают преследователей, яростно, с отрывистыми злобными криками бросаются на них. Сыплются удары соилов. Вот уже трое товарищей Калбагая лежат на земле. А братья догоняют своих и