– Замечательно! – Джози старалась широко улыбаться, но на душе у нее было тяжело: все так или иначе устроили свою жизнь, и лишь у нее нет пристанища.

Вечером приехал с работы доктор Голдсмит. При виде Джози лицо его просияло.

– Глазам своим не верю, вы вернулись! Какой приятный сюрприз. Надолго к нам?

– Нет, не очень. Просто хотела убедиться, что у вас все благополучно.

После ужина доктор пригласил Джози прогуляться. Они вышли на лужайку позади дома. Посредине лужайки шумел небольшой фонтан, в ветвях старого тиса кричали грачи – мирный безмятежный пейзаж, словно и не было никакой войны.

– Не знаю, сказали вам уже? Я подал заявление на эмиграцию в Австралию. Новая быстро развивающаяся страна, с огромными территориями и массой возможностей, к тому же им очень нужны врачи. Правительство приглашает беженцев со всей Европы, и мой забавный немецкий акцент там никого не смутит. – Доктор Голдсмит сделал паузу. – Думаю, вам там тоже будет хорошо. Австралийцам нет дела до того, где вы родились – в Лондоне или в Тимбукту. Я помню, в прошлый раз вы отказали мне, однако мое предложение остается в силе. Джози, хотите поехать со мной?

– Австралия? – Джози колебалась. – Мне нужно подумать.

– Конечно! Думайте, сколько потребуется. Вряд ли они пригласят меня в ближайшие месяцы. Очень много желающих.

В ту ночь Джози лежала в постели, обдумывая предложение доктора. Австралия – это так далеко. Она мало знала об этой стране, но видела фотографии длинных песчаных пляжей, коал и кенгуру. Странные экзотические виды, чужие и непонятные. Но у жены врача жизнь наверняка будет хорошей: уважение и возможность приносить пользу людям. Да и сам доктор – человек, безусловно, порядочный и добрый. Он позаботится о Джози. Может быть, со временем и она полюбит его. Если вообще сумеет когда-либо полюбить снова.

Утром Джози предложила мисс Харкорт наведаться в особняк – проверить, в каком он состоянии. По пути на работу доктор подвез их до ворот на своей машине. Джози чувствовала, как дрожит лежащая у нее на локте рука пожилой женщины. В особняке они обнаружили именно то, чего больше всего опасалась Джози: ободранные обои, поврежденная мебель, на лаковой крышке рояля липкие разводы – следы от чашек и стаканов, – сиденье венского стула порезано, и даже висящую в гостиной картину офицеры ухитрились использовать в качестве мишени для игры в дротики. Джози боялась смотреть на искаженное болью лицо хозяйки дома. За прошедшие два года, что они не виделись, мисс Харкорт сильно сдала и превратилась в дряхлую старуху.

– О боже, мне так жаль, – вздохнула Джози. – Наверное, нам не стоило приходить сюда.

– Нет, моя дорогая, я должна была увидеть своими глазами. Мой дом – еще одна жертва войны. Но теперь и это не имеет значения. Мир изменился. Роскошные особняки и штат прислуги – все осталось в прошлом. Вероятно, его снесут и построят коттеджи.

– Идемте на кухню, – сказала Джози. – Я сделаю вам чаю, если, конечно, офицеры ВВС не украли все наши припасы.

– Сожалею, что у вас больше не будет чайной, – горько улыбнулась старуха. – Мне кажется, работа приносила вам огромное удовольствие.

– Да. Вы были так добры, позволив устроить кафе у вас в гостиной, – согласилась Джози, усаживая мисс Харкорт за кухонный стол. – Сейчас все будет готово. Вот только молока у нас нет. Может, сбегать в лавку?

– О нет, не стоит. Слишком много суеты. Давайте лучше вызовем такси и вернемся к доктору. На сегодня с меня достаточно впечатлений.

Они вышли через парадное крыльцо. Джози взяла пожилую женщину под руку и повела по дорожке. Когда они подходили к воротам, она подняла голову и увидела идущего вдалеке мужчину. Он хромал, тяжело опираясь на трость. Путник был одет в форму летчика Королевских ВВС, которая болталась на нем как на вешалке. Джози замерла, глядя на приближающегося человека. Она смотрела во все глаза, не моргая. Затем сорвалась с места и побежала ему навстречу.

– Это ты! Ты! – задыхаясь, кричала Джози.

Майк бросил трость на землю и раскрыл объятия. Он обхватил ее руками и так крепко прижал к себе, что Джози едва могла дышать. К глазам подступили слезы, и она зарыдала у него на плече.

– Я думала, ты умер, – всхлипывала Джози. – Ты не писал, и я решила…

– Они перемещали нас из лагеря в лагерь по мере приближения союзников. Мы двигались на восток и в итоге оказались на границе с Польшей. Думаю, фрицы собирались расстрелять пленных, но русские подоспели как раз вовремя и нас освободили. Мне потребовалось некоторое время, чтобы вернуться домой. Я понятия не имел, где тебя искать. Просто надеялся, что ты окажешься здесь…

Он взял ее лицо в свои ладони и смотрел так, словно увидел чудо. Майк исхудал, щеки ввалились, под глазами залегли глубокие тени. Голова была острижена наголо.

– Пойдем в дом, – сквозь слезы улыбнулась Джози. – Я собиралась сбегать в деревню за молоком. Где ты остановился?

– Хотел переночевать на авиабазе. Меня уже демобилизовали, но я подумал, что в приюте не откажут.

– Можешь пожить в особняке у мисс Харкорт. Уверена, она не будет возражать. Я останусь с тобой. Тут, конечно, страшный бардак. Но ничего, мы управимся.

Оставив пожилую женщину на попечении Майка, Джози помчалась в деревню и вернулась с молоком, яйцами и хлебом. Позже, когда мисс Харкорт отвезли обратно к доктору Голдсмиту, Майк и Джози вынесли стулья и устроились на лужайке за домом. Был ясный летний вечер, ласточки порхали на фоне розовых предзакатных облаков.

– Что у тебя с ногой? – спросила Джози.

– Сначала был сложный перелом, когда я прыгал с парашютом, потом меня подстрелили. Кости срослись неправильно, так что я вряд ли когда-нибудь смогу играть в крикет. Во всяком случае, не в профессиональной команде, – Майк грустно усмехнулся. – А ты… ты выглядишь великолепно. Ты как чудо, Джози. Все это так хорошо, что, кажется, не может быть правдой.

Джози проглотила застрявший в горле ком.

– Майк, нам надо поговорить.

– В твоей жизни появился другой мужчина?

Джози увидела тревогу у него на лице. Она качнула головой.

– Нет. Это касается твоей жены. Прежде чем мы двинемся дальше, я должна знать правду. Всю правду!

Он кивнул.

– Да, конечно. Итак, тебе известно. Я понимал – рано или поздно новость пересечет Атлантику. Но повел себя как последний трус, не сказав тебе раньше. Глупо было бы ожидать, что