– Энрике,  – позвал раба Фернандо,  – спроси у раджи, есть ли у него враги, коих надо уничтожить или привести в повиновение?  – Малаец ушел, а командир повернулся к родственнику:  – Хочешь позабавиться, Дуарте?

– Хоть сейчас,  – вызвался шурин.

– Грех в Пасху думать об убийстве!  – упрекнул командующего францисканец.

– Разве разогнать язычников и вкопать крест – преступление?

– Не оскверняйте день мира!  – насупился священник.

– Я бы зарезал во славу Христа десяток дикарей!  – азартно воскликнул разгоряченный Барбоса.

– Они тоже люди!  – задохнулся от неожиданности Антоний.

– Люди?  – усмехнулся шурин.  – Они совокупляются прямо на глазах! Какие они люди?

– Надо крестить индейцев, учить нравственности,  – сказал священник.

– Правильно,  – согласился Дуарте,  – мечом и огнем, коли не подчиняются, а потом святой водой.

– Есть враги!  – вернулся Энрике.  – Но касики не хотят сейчас затевать войну. В период сбора урожая у них всегда мир.

– Странно…  – не поверил Магеллан.

– Жаль,  – вздохнул Барбоса и спрятал меч в ножны.

– Не такие они глупые, как вы думаете,  – удовлетворенно заметил францисканец.  – Зачем затевать войну, если через пару дней мы уплывем? Кто защитит их?

– Ты прав,  – задумался Фернандо.  – Но ведь мы вернемся?

– Когда никого не останется в живых.

– Не хотят – не надо, нам меньше забот!  – легко изменил намерение шурин.  – Пора возвращаться на корабли. Есть хочется.

– Мы не воздвигли крест,  – напомнил монах.

– Успеем,  – отмахнулся Дуарте.

– Сначала исполним священные обязанности, а затем подумаем о теле,  – возразил Фернандо.

– В Писании ничего не сказано на сей счет,  – упорствовал шурин.  – Закончим дело, когда спадет жара.

Крест вытащили из лодки, показали правителям. Энрике объяснил им, что он обозначает и зачем нужен на острове:

«Крест – это знамя, доверенное командующему императором, которое он обязан устанавливать повсюду, куда приплывет. Он намерен водрузить его ради вашего блага. Если какой-нибудь корабль явится сюда, моряки убедятся по кресту, что мы были тут, и не причинят вам вреда. Если туземец будет задержан, его освободят, как только увидят крест. Его нужно водрузить на вершине самой высокой горы, чтобы каждое утро вы поклонялись ему. Если вы будете поступать таким образом, то ни гром, ни молния, ни буря вам не страшны».

– Спроси, какой они веры?  – попросил летописец.  – Мавры или язычники?

– У островитян есть верховный бог Абба,  – перевел слуга.  – Он живет на небе. Поэтому они поднимают руки вверх, поминают его имя.

– Это хорошо!  – обрадовался Магеллан.  – Туземцы легко воспримут наше учение.

По настоянию Барбосы шествие на гору и воздвижение креста перенесли на вечер, а пока решили пообедать, подкрепить иссякшие силы. Испанцы построились в батальон, дали залп из мушкетов, тронулись в обратный путь в сопровождении добродушных туземцев. У шлюпок адмирал обнялся с царьками, сердечно простился, будто навек расставался с лучшими друзьями. Осмелевшая свита правителя радостно размахивала оружием, провожала непобедимого богатыря Дуарте Барбосу.

Глава XXVI

Знакомство с раджей острова Себу

Вечером испанцы сменили доспехи на легкие куртки, вернулись на остров без пушечной канонады и знамен. У лежащего на берегу креста, горячего от дневного солнца, их поджидали ребятишки. Вскоре подошли правители, обильно утолившие жажду пальмовым вином. Они лезли обниматься с адмиралом, поднимали руки к небу, клялись в своей преданности, призывали в свидетели Аббу.

Моряки подняли святыню на плечи. С молитвами и песнопениями отряд двинулся через рощу вглубь Масавы к высокой горе, чья коричневая верхушка торчала над лесом, пронзала по утрам низкие дремавшие облака. Хрустел под ногами крупный песок, как полторы тысячи лет назад у стен Иерусалима, когда избитый окровавленный Христос сгибался под тяжестью перекладин. Менялись носильщики, каждому хотелось почувствовать себя на месте Спасителя, прикоснуться к животворящему древу, оплакать смерть и возрадоваться воскрешению. Продолжалась Пасха. Вера требовала духовного общения с Богом и зримого действия мистерии, закреплявшей в простых понятных поступках евангельские тексты.

«За Ним шло великое множество мужчин и женщин, плакавших и рыдавших о Нем. Иисус обратился к ним: “Дочери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, плачьте о себе и о детях ваших…”»

(Лук. 23, 27–28).

О себе и о детях думали люди, когда вкушали на кораблях крашенные кровью Христа праздничные яйца; когда продирались сквозь заросли тропического леса, передавали из рук в руки крест, из орудия смерти превратившийся в символ вечной жизни. «Смертию смерть поправ!» – восклицала толпа из полусотни чудом оставшихся в живых моряков, словно ради продолжения их земной жизни погиб Иисус.

Миновали рисовые поля, апельсиновые и лимоновые деревья, пальмовые рощи, банановые плантации. Дорога змейкой выползла из леса, пошла в гору. Сверху остров выглядел желтой тарелкой на голубой скатерти с белыми пенными кружевами. На блюдо положили зелень с крашеным пасхальным просом,  – так щедро природа одарила землю цветами. Отряд пестрой гусеницей вскарабкался на вершину и замер, пораженный красотою Масавы. Благодатная страна, ставшая колонией Испании! Внизу под ногами языческие духи зарывают золотые самородки, а на крохотных участках трудятся туземцы, женщины в хижинах мастерят циновки, колдуны наносят детям татуировку Скоро они будут покорными рабами, верными слугами Господа.

– Крест сослужит вам величайшую пользу, защитит от невзгод,  – восторженно обратился Магеллан к властителям.  – Молитесь на него по утрам и вечерам, взывайте к Всевышнему. Господь просветит ваше сознание, как обратил апостола Павла из гонителя христиан в заступника и учителя. Я же считаю за великую честь труды, положенные во имя вашего блага. Таково мое обещание императору и Баррамедской Божьей Матери.

Энрике перевел слова адмирала. Царьки по привычке воздели руки к небу, призвали Аббу в свидетели, заверили Фернандо в страстном желании поклоняться новому Богу. Это вызвало прилив красноречия у будущего правителя архипелага. Магеллана вынесло на любимую тему, он поучал туземцев, как жить, чтобы угодить в Царство Божие. Моряки понуро ожидали, когда наступит момент хором грянуть «Отче наш» и «Аве Мария».

Отец Антоний освятил воздвигнутый крест, благословил паству на подвиги, а индейцев на праведное житье. Сказал о толпах язычников, уверовавших и спасенных. Перечислил семь грехов: чревоугодие, блуд, тщеславие, гордыня, гнев, уныние, сребролюбие. Пообещал наказание за них, но успокоил,  – провинности искупаются добрыми поступками.

Непонятно, почему на Масаве испанцы не крестили индейцев?