проектируют новый, где предусмотрено всё, и не будет уже так опасно, – Аня, с надеждой на поддержку, посмотрела на Егора Сергеевича. Но тот только виновато покосился и тихо сказал: – Тяжело дирижаблям себе дорогу пробить… Я вот тоже думал когда–то, выучусь, пойду строить дирижабли, а вот не успел, поработал на авиационном заводе и… к вам в школу перешёл.
Егор Сергеевич печально посмотрел на серебристую модель дирижабля, качавшуюся над головой Ани.
– А я верю в их будущее! – слова Ани потонули в раскатистом «ура».
Большая колонна первомайской демонстрации шумно текла по праздничной центральной улице города.
…спустя 60 лет…
В это пасмурное, теплое утро
Не спеша на завод я иду,
А душа моя чем–то встревожена,
Словно чувствует чью–то беду.
Поднимаю медленно голову,
Устремляю потухший взор
На пока что ещё не тронутую
Родную землю свою.
Под порывистым летним ветром
Волнами ходит трава
И шумят по окраинам «Летного поля»
Осины и тополя.
Почему оно мне так дорого? —
Спросит кто–то из дальних мест.
Я не знаю ответа скорого,
Но так хочется перечесть
Всевозможные сцены детства
Что дарила беспечная жизнь.
Детские годы, конечно, очень
Живы и ярки места,
Озарявшие чувством дружбы
Юные наши сердца.
Вот мы строим шалаш на дереве,
Вот копаем землянку в «леске»,
Вот влезаем за колючую проволоку,
Собираем плитки в свинце.
Припоминаю и годы юности,
Эпизоды осознанных дней
И полеты первых моделей
В безграничной стихии своей.
И всегда, прибегая на «Поле»,
Бросал я невольно взгляд
На громадное серое здание,
Исподволь возвышавшее в нас
Лучшие чувства свободы —
Не разбоя, как модно сейчас,
А разгула творческих мыслей,
Помогавшие в жизни не раз.
Эллинг же полуразрушенный,
Горевший несколько раз,
Старикам разъедает душу,
Оставляя слёзы у глаз.
