Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 99
— Конечно же, его мотивы ясны даже ребенку. Он рассчитывает спровоцировать вас на протест. Надеется, что вы откажетесь ему подчиниться и погубите свою карьеру. Умоляю вас, не дайте ослепить себя гневом.
— Ну уж нет, я не доставлю ему такого удовольствия, — отвечал Джек Обри с улыбкой, в которой проглядывало странное упрямство. — Что касается того, чтобы спровоцировать меня, признаюсь, это ему удалось великолепно. Я вряд ли могу указать аппликатуру: у меня рука дрожит, когда я думаю обо всем этом, — произнес он, беря в руки скрипку.
Пока он поднимал ее с рундука до высоты плеча, в голове у него проносились мысли — не последовательно, а сразу, скопом, навалившиеся на него. Все усилия последних дней и месяцев псу под хвост — очередные звания получили Дуглас, командир «Феба», Эванс, находящийся в Вест-Индии, и какой-то незнакомый ему Ратт. Их имена помещены в последнем номере «Гэзетт», и теперь они впереди него в неизменном списке капитанов первого ранга. Отныне он всегда будет считаться ниже их по рангу. Будет потеряно время, а тут еще эти разговоры о мире. И глубоко укоренившееся подозрение, почти уверенность, что карьера может полететь ко всем чертям, — на продвижение по службе не стоит рассчитывать. Предсказание лорда Кейта поистине оказалось пророческим.
Джек прижал скрипку подбородком, при этом стиснул зубы и поднял голову. Этого было достаточно, чтобы в душе у него поднялась буря эмоций. Лицо его побагровело, дыхание стало учащенным, глаза распахнулись и из-за того, что зрачки уменьшились, приобрели более яркий синий цвет. Рот сжался, а вместе с ним и правая рука. «Зрачки уменьшаются симметрично до диаметра, равного одной десятой дюйма», — отметил Стивен на углу страницы. Послышался громкий, резкий треск, завершившийся печальной нотой. С нелепым выражением лица, в котором смешались сомнение, удивление и горе, Джек держал в вытянутых руках скрипку, утратившую свою форму: гриф у нее был сломан.
— Пропала! — воскликнул он. — Пропала моя скрипка. — Невероятно бережно он соединил сломанные детали. — Я бы не променял ее ни за что на свете, — произнес он тихим голосом. — С этой скрипкой я не расставался с тех пор, как еще подростком взял на ней первые ноты.
* * *Возмущение тем, как обошлись с экипажем «Софи», разделяли и другие моряки, но, естественно, особенно оно ощущалось на шлюпе, и когда матросы выхаживали на шпиле, снимаясь с якоря, то они пели песню, которую сочинил вовсе не мистер Моуэт, чья муза славилась целомудренностью:
Есть мудак у нас один,Краснорожий сучий сын,Ну-тка, взялиДружно враз,Ну-тка взялиМного раз.
Поджавший по-турецки ноги дудочник, забравшийся на шпиль, вынул изо рта флейту и негромко пропел сольную партию:
Капитаншу Харт спросил:«Кто нам простынь оросил?»А она ему в ответ:«То от скрипочки привет!»
Затем вновь послышался исполняемый на низких тонах ритмический припев:
Есть мудак у нас один,Одноглазый сучий сын…
Джеймс Диллон ни за что не разрешил бы такое пение, но мистер Далзил не понимал намеков, и песня продолжала звучать до тех пор, пока якорная цепь, поднявшая зловонный ил со дна бухты, не оказалась уложенной в якорный ящик и экипаж «Софи» не поставил кливера и не стал брасопить фор-марсель-рей. Шлюп оказался на траверзе «Амелии», с которой не виделись после боя с «Какафуэго», и мистер Далзил тотчас заметил, что на вантах и пертах фрегата выстроилось множество моряков — все в головных уборах, — смотревших на «Софи».
— Мистер Бабингтон, — произнес он негромко, боясь ошибиться, поскольку наблюдал такое зрелище впервые, — сообщите капитану, сославшись на меня, что «Амелия», как мне кажется, собирается приветствовать нас.
Джек Обри, щурясь от яркого света, вышел на палубу в тот момент, когда с расстояния двадцати пяти ярдов раздался первый возглас «ура», потрясший воздух. Затем раздался свист боцманской дудки, и вновь грянуло «ура». Джек Обри и его офицеры стояли навытяжку, сняв треуголки, и, как только стих могучий рев, прокатившийся эхом над водами гавани, командир «Софи» воскликнул:
— Трижды «ура» экипажу «Амелии»!
И моряки «Софи», хотя все были заняты на судовых работах, порозовевшие от удовольствия, ответили, как и подобает героям, вложив в свое приветствие все свои силы, потому что знали, что такое хорошие манеры. После этого на «Амелии», давно оставшейся за кормой, раздалась команда: «Еще раз „ура“!», и послышался сигнал боцманской дудки.
Приятно было услышать столь красивое поздравление, однако в сердцах моряков «Софи» остался неприятный осадок, и они не переставали твердить: «Верните нам наши тридцать семь дней». Слова эти звучали как лозунг или боевой клич, раздававшийся в твиндеках судна и даже на палубе, когда кто-то осмеливался их произнести, и чем чаще они звучали, тем меньше было в моряках рвения к службе, и в последующие дни и недели они чувствовали себя хуже некуда.
Непродолжительное пребывание в гавани Магона особенно плохо сказалось на дисциплине. Одним из признаков превращения команды в пороховую бочку было нестрогое соблюдение субординации. К примеру, капрал судовой полиции позволил раненым, вернувшимся к своим обязанностям, пронести на шлюп в бурдюках и пузырях испанский коньяк, анисовку и бесцветное зелье, именуемое джином. Пили не только матросы и в их числе старшина марсовых, но и оба помощника боцмана. Джек Обри разжаловал Моргана и, выполняя старую угрозу, на его место назначил немого негра Альфреда Кинга — немой помощник боцмана с руками богатыря наверняка будет нагонять больше страху.
— Кроме того, мистер Далзил, — сказал капитан, — наконец-то мы установим настоящую решетку возле трапа. Порку у шпиля они не ставят ни в грош, и я намереваюсь покончить с этим окаянным пьянством, чего бы это ни стоило.
— Правильно, сэр, — отозвался лейтенант и после непродолжительной паузы добавил: — Уилсон и Плимптон признались, что они очень расстроятся, если их будет пороть Кинг.
— Еще бы они не расстроились. Я искренне надеюсь, что порка образумит их. Вот для чего они будут выпороты. Они же перепились, разве не так?
— Были в дымину пьяны, сэр. Сказали, что был День благодарения.
— Какое тут к черту «благодарение»? Да еще и «Какафуэго» продали алжирцам.
— Они из колоний, сэр, и, по-моему, в их краях это событие празднуют. Однако они возражают не против порки, а против цвета кожи того, кто их будет пороть.
— Вот как, — отвечал Джек. — Я назову вам имя еще одного человека, которого выпорют, если такое будет продолжаться, — продолжал он, выглядывая в окно каюты. — И человек этот — шкипер окаянного пакетбота. Выстрелите в его сторону, мистер Далзил, будьте добры. Выстрелите картечью рядом с кормой и велите ему сохранять дистанцию.
Злополучному пакетботу доставалось с тех пор, как он покинул Магон. Его шкипер рассчитывал, что «Софи» направится прямо в Гибралтар, держась подальше от побережья — привычных маршрутов каперов, — и, естественно, от береговых батарей. Но хотя, несмотря на все улучшения, «Софи» не стала порхать над волнами, тем не менее она была способна идти вдвое быстрее, чем пакетбот, — как круто к ветру, так и на полных курсах. Поэтому шлюп, пользуясь преимуществом в скорости, шел вдоль берегов, заглядывая в каждую бухту и дельты рек, вынуждая пакетбот держаться неподалеку мористее и пребывать в состоянии страха.
До сих пор, действуя наподобие ищейки, «Софи» не добилась ничего, кроме непродолжительных обменов выстрелами с береговыми батареями, поскольку приказ, отданный Джеку, запрещал преследование неприятельских судов и по существу не позволял захватывать призы. Но это «по существу» не имело большого значения: действие — вот к чему стремился Джек Обри. Он был готов отдать все что угодно за боевое столкновение с судном приблизительно одних с «Софи» размеров.
С этими мыслями он поднялся на мостик. Дувший с моря бриз терял свою силу всю вторую половину дня и теперь лишь изредка испускал судорожные вздохи. Хотя шлюп по-прежнему имел ход, пакетбот почти стоял на месте из-за безветрия. Высокий бурый скалистый берег по правому борту тянулся в северном и южном направлении. По правому траверзу, приблизительно в миле от «Софи», в море выдавался небольшой мыс, на котором возвышались руины мавританской крепости.
— Видите этот мыс? — спросил его Стивен, смотревший на берег, держа в руке открытую книгу и прижимая большим пальцем отмеченное место. — Это Кабо Роиг, береговая граница каталанского языка; Ортуэла находится немного в глубине материка. После Ортуэлы вы уже больше не услышите каталанского. Там Мурсия, где говорят на варварском жаргоне андалузцев. Даже в селении за мысом говорят на каком-то тарабарском наречии. — Хотя во всех остальных отношениях Стивен был совершенным либералом, мавров он не переносил.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 99
