в самом пекле. Наша бригада находилась на лагерных сборах, когда началась война. Уже через пару дней мы оказались в Минске, да и с западной границы подтянулись оставшиеся войска. На первых порах все развивалось не так уж и плохо; правда, с самого начала было ясно – силы не равны. Нам удалось сбить не то пять, не то шесть самолетов, но потом… Мы получили приказ отходить в Борисов. Но на рассвете по Брестскому шоссе и со стороны Болотной станции в город вошли танки, которые замкнули внешнее кольцо. Мы бились за каждую улицу, за каждый дом; сколько храбрых ребят полегло в том сражении. Эх… Как нам удалось вырваться из котла, я не знаю до сих пор. Видимо, кто-то из родных сильно молится за нас.

– Какой ужас!

– Сейчас идут бои за Борисов и Бобруйск.

– Так это… совсем близко! Господи!

4

Через несколько дней в деревню из Смоленска прибыли люди в военной форме. Они о чем-то долго разговаривали с Михаилом Терентьевичем, исполнявшим обязанности председателя колхоза. После этого непростого разговора уполномоченные из города уехали, а к людям, которые столпились у сельсовета в ожидании новостей, вышел хмурый дед Михаил. Его со всех сторон обступили взволнованные женщины.

– Ну, что скажешь? Что слышно-то? Красная Армия отбила Минск? Нас будут эвакуировать?

– Чего затараторили, сороки? – прикрикнул на них пожилой мужчина. – Чего раскудахтались? Вас много, а я один. Сейчас отвечу на все вопросы, дайте с духом собраться. Тихо вы… Бабоньки! Слышите, что говорю? А ну, молчать!

Все затихли в томительном ожидании. Вокруг стало поразительно тихо. Дед Михаил обвел всех суровым взглядом и не терпящим возражений тоном проговорил:

– Товарищи односельчане! Я буду краток. Скажу лишь одно: враг хорошо подготовился, прежде чем развязать с нами войну. Вся Европа, все заводы и фабрики на захваченных землях работают на него. Но мы сумели устоять перед натиском. Так будет и впредь. Но нам предстоит большая работа…

Внезапно послышавшийся из толпы ехидный голос прервал речь председателя:

– Как же сумели, если немцы заняли Минск и уже к Борисову подбираются?

– Ты, Ульянка, не смей тут свои антисоветские речи толкать. Не для всех они годные.

– Гоже, негоже, так я ж правду гутарю. Що не так?

– Да, Красная Армия отступает, но всего-навсего для того, чтобы нанести по неприятелю решительный удар, – с уверенностью в голосе выпалил Михаил Терентьевич. – И именно поэтому, родимые, мы и должны помочь, подсобить нашим отцам, мужьям и сыновьям.

Односельчане недоуменно переглянулись.

– Так чем же мы помочь-то можем? Мы и так каждодневно работаем за троих.

– Ну… – тут дед Михаил слегка замялся, – маловато будет.

– Чего ж еще мы можем? Спим по пять часов, едим одну свеклу да картошку. Полбуханки хлеба выдают на неделю на семью. Все остальное – яйца, зерно, мясо – отдаем государству.

– Ваша правда, – согласился с доводами Терентьич. – Вместе с тем, руководство коммунистической партии поручило нам помочь доблестной Красной Армии, которая ведет неравный бой с врагом, топчущим нашу землю. Приказано окопаться.

– Это еще как?

– Необходимо отправить сорок пять человек на сооружение оборонительного рубежа. Тут недалеко. Предупреждаю, кормить в течение десяти дней не будут, так что еду берите с собой. Завтра рано утром приедет машина. Работать нужно будет бригадами по сорок пять человек.

– А кто ж туточки работать будет? Вон уж и пшеница поспевает, собирать ее надобно, покуда дождей нет.

– Бабоньки, а без оборонительного рубежа нам крышка. Тогда и пшеница будет за ненадобнос–тью. Фашисты все громили на своем пути. Мне товарищ Назаров сказал, что они уже в плен около трехсот тысяч человек взяли. Одних в лагеря смерти отправили, других угнали в Германию на принудительные работы. Вы этого захотели?

– Матвеевна, присмотришь за моими детьми? – попросила Валентина. – Я копать пойду.

– Чи що, с ума сошла? – воскликнула стоящая неподалеку Ульяна.

– Это ты с ума сошла, – впервые в жизни огрызнулась Валя, гневно смерив соседку взглядом. – Ни стыда у тебя нет ни совести. Наши солдаты погибают там, а мы только брюхо греем у печи.

– Да не больно-то и греем, – ответила Ульяна, с удивлением наблюдая всегда спокойную и невозмутимую Валентину. – Пашем как проклятые.

– Уля, так все работают. Не думаю, что в других деревнях по-другому.

– И еще, – не обращая внимания на разговоры женщин, продолжил дед Михаил. – Поручено нам налог собрать… не обессудьте, бабоньки. Большой налог. Так постановило правительство и партия. Нужно кормить фронт.

– Да нам самим есть нечего. Еле сводим концы с концами, – начали возмущаться люди.

– Я знаю, родненькие. Но… придется потуже затянуть пояса. Надобно, надобно излишки найти, – мягко произнес Михаил Терентьевич. – Еще раз повторяю: нужно кормить фронт. Ваших отцов, мужей и сыновей… Все, разойдитесь! Завтра за теми, кто решит поехать на работы, приедет машина.

Валентина, несмотря на протесты бабы Матрены, вместе со своими односельчанами все-таки отправилась на сооружение оборонительного рубежа. Как и обещал дед Михаил, добровольцы в самом деле работали не так далеко от дома, но от этого на душе становилось еще тревожнее. «Неужели немцы подойдут так близко? – то и дело спрашивала себя женщина, с трудом ворочая лопатой. – Не могу поверить этому».

Люди, работая по четырнадцать часов в день, ночевали в близлежащей деревеньке, в которой не было радио, поэтому все новости они узнавали либо от беженцев, либо от бойцов, которым удалось вырваться из котла, а то и от паникеров, выдумывающих всякие небылицы. С каждым днем работать становилось труднее; нормы стали просто каторжными: каждый человек был обязан прокопать двенадцать метров в длину и десять в ширину. К тому же начались проливные дожди, и размокший чернозем превратился в вязкую глину. Ослабевший от постоянного недоедания народ с большим трудом справлялся с поставленной задачей. Так прошла неделя. Трудились не покладая рук, отдавая фронту все силы.

На восьмой день Валентина и жившие вместе с ней женщины проснулись от раскатов грома.

– Гроза, чи що? – заспанным голосом проворчала Ульяна, потягиваясь. – Ох, опять придется под дождем работать, будь он неладен.

– Да что-то не похоже, – торопливо спускаясь с полатей, прошептала Валя.

Она выглянула в окошко, за которым полыхало зарево, и ахнула:

– На небе ни облачка… непонятно. Откуда такой странный свистящий звук и грохот?

Неожиданно открылась дверь, и вошел товарищ Шивков, командующий работами.

– Бабоньки, собирайтесь немедля. Через полчаса отправляется колонна машин. Получено распоряжение из города прекратить работы и отправить вас по домам. Эх, не успели…

– А что? Что случилось?

– Немцы прорвали оборону Западного фронта и заняли Рудню. Сейчас там идет тяжелый бой за каждый клочок земли. Был