До поздней ночи цари Скифии обсуждали план, предложенный Иданфирсом. Убедившись в том, что каждый правильно понял задачу, стоящую перед ним и его народом, Иданфирс пригласил гостей выйти из шатра.

Их лиц коснулась утренняя прохлада, их легкие наполнились свежим воздухом, а звенящая тишина плотной пеленой окутала царей Скифии. Степь еще спала своим по-весеннему чутким сном, и только тихие голоса дозорных и приглушенное ржание их лошадей нарушало этот вечный покой. Светлая полоска, появившаяся на востоке, предвещала скорый рассвет, а плач ребенка в невидимой повозке – новую жизнь.

Иданфирс провел своих гостей к площадке, где все было готово к клятве своим предкам. Возле пылающего огня на высокой треноге была установлена глиняная чаша, наполненная вином. Достав из ножен короткий меч-акинак, Иданфирс надрезал себе ладонь, и несколько капель его крови смешались с вином в чаше. Затем он протянул оружие Таксакису, который точь-в-точь повторил все его действия. Ни один мускул не дрогнул на лице Скопасиса, когда он разрезал себе ладонь и выдавил из нее капли своей крови. Появившийся из темноты жрец опустил в чашу акинак, секиру, копье и несколько стрел. Снова отступив в темноту, он повернулся лицом в сторону пробуждающейся зари и затянул длинную песнь заклинаний. Стоящие вокруг чаши цари Скифии несколько раз подхватывали их. После этого жрец снял чашу с треноги и протянул ее Иданфирсу. Сделав несколько глотков, он передал священный напиток Таксакису и Скопасису. Клятва гестиям – духам предков, которая проводилась только в особенных случаях, была совершена.

С первыми лучами солнца участники военного совета разъехались. Таксакис направил своих лошадей на север, Скопасис – на восток. Иданфирс, во главе отряда своих воинов, устремился навстречу врагу. Ему не терпелось приступить к осуществлению плана, который он сам же и предложил своим побратимам. Прибыв в расположение самых западных кочевий своего народа, которые находились на правом берегу Борисфена, он распорядился всем племенам и семьям забрать с собой все имущество до последней веревочки, весь хлеб до последнего зернышка, весь скот до самого немощного жеребенка и уходить в сторону священной реки. По пути они должны были сжечь все пастбища, оставшиеся у них за спиной, и, в последний раз набрав прохладной воды из родников, засыпать их землей и завалить камнями.

– Сделайте так, как я сказал. Пусть ваша рука не дрогнет, нанося раны родной земле. Победим персов, и у нас будут новые пастбища, мы засеем новые поля и выроем новые колодцы, – говорил Иданфирс, глядя в растерянные глаза своих соплеменников.

О том, что вблизи персидской армии появились скифы, Дарий узнал уже на следующий день. Выйдя из шатра к завтраку, он сразу же почувствовал едкий запах гари, а на горизонте заметил поднимающиеся вверх клубы дыма. Ничего не сказав, он подставил ладони под тонкую струйку воды, которую выливал ему на ладони из серебряного кувшина слуга. Вода была теплой. Убрав ладони, Дарий посмотрел в сторону прислуги. Те побледнели и попадали на колени.

– Прости нас, господин. Это вчерашняя вода. Источник, из которого нам всегда ее доставляли, этой ночью был засыпан. Мы ищем виновного, и он будет наказан.

Недовольно поморщившись, он приказал подать ему завтрак в шатер и вызвал к себе Артабана. С самого начала похода брат находился всегда рядом с Дарием. После беседы в покоях царя он стал его верным помощником и ярым сторонником войны со скифами.

– Ты можешь объяснить, что происходит? – спросил Дарий у вошедшего в шатер брата. – Вместо того чтобы строить войско и готовиться к битве с варварами, я вынужден дышать этой мерзостью и умываться водой с головастиками.

Артабан все так же оставался у входа в шатер. Затем, словно решившись, он сделал шаг в сторону Дария и с волнением произнес:

– Я могу вызвать твой гнев, господин, но кто-то должен тебе это сказать. Сегодня утром твоя армия осталась без воды, а отряды, посланные еще вчера днем для сбора продовольствия, не вернулись до сих пор. Все родники в ближайшей округе оказались засыпанными, а дичь, которая во множестве водилась в этих краях, в один момент улетела, спряталась в норы, убежала. Мы нашли воинов, которые были посланы пополнить запас продовольствия. Они… Они… Тебе лучше увидеть это самому, царь.

Место, куда направилась процессия персидского царя, можно было определить издалека – над ним кружились стаи голодных птиц. На небольшом пригорке была навалена груда камней и хвороста, в центре которых торчал скифский меч. Его острое лезвие пронзило грудь персидского воина, распластавшегося на камнях с застывшей гримасой боли и удивления на молодом лице. Золотая рукоять акинака была украшена фигурками фантастических животных, и на какое-то мгновение Дарию показалось, что когти этих необычных зверей впились в лицо погибшего перса, а их крылья вот-вот оторвут тело жертвы от земли.

Телами его мертвых воинов был усыпан весь склон пригорка. Все они были убиты ударом меча в грудь. После этого скифы сняли у погибших скальпы, и сейчас их головы кровоточили красной сукровицей, привлекая внимание хищных птиц.

– Кто их обнаружил? – спросил Дарий, не оборачиваясь к брату.

– Отряд лидийской конницы, – ответил Артабан и указал в сторону полусотни всадников с петушиными гребнями на шлемах, расположившихся неподалеку.

– Лидийцев убить. Этих, – царь кивнул в сторону погибших, – сжечь. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь, кроме нас, видел позор персидской армии.

Вернувшись в лагерь, он отдал приказ идти маршем и днем и ночью, до тех пор, пока скифы не будут настигнуты и уничтожены.

Этот марш продолжался несколько суток. Обоз, основная часть которого состояла из повозок, запряженных волами, безнадежно отстал. Загнанных лошадей и вышедшие из строя колесницы просто бросали на обочине. Воины питались сушеным мясом, от которого пить хотелось все больше и больше. Когда же первые отряды персов достигли берегов Борисфена, воины и животные наперегонки устремились к спасительной влаге, одни – забыв о дисциплине