Иван, сам того не ожидая, тоже оказался в командирах. Небольшим командиром, всего лишь отделения бронебойщиков, но тем не менее командиром.

– Наслышан про тебя, Селивёрстов, наслышан. Три танка с ходу положил, – подойдя к Ивану, сказал лейтенант. – Вот что, солдат. Слушай приказ. Назначаю тебя командиром отделения. Звание сержанта считай что уже получил. Приказ на тебя ещё не пришёл, но это не меняет сути дела. Я на тебя очень рассчитываю. Ты человек в бронебойном деле опытный, не подведёшь. Думаю, что скоро фашисты снова попрут на нас. Позиция тут уж больно важная, а это значит что?

– Снова танки, товарищ лейтенант, – чётко ответил Иван.

– Верно. Правильно мыслишь, сержант. Эта война всё больше становится войной машин. Конники уже не в чести. Да и что сделаешь против брони голой саблей? Опять правильно. Ничего. Готовь, Селивёрстов, отделение. Чтобы всё в аккурате было. Я проверю.

Иван не заставил себя долго ждать. По примеру лейтенанта он провёл полный осмотр своего войска, которое насчитывало пять человек вместе с ним. Более зорких из них назначил наводчиками, а Фёдора выбрал своим заместителем.

– Слышь, командир, – начищая ружьё, сказал Фёдор. – Неплохо бы на постой где пристроиться. Лучше всего в хате. Ты как мыслишь на этот счёт?

– Неплохо бы, кто же против. Только хаты все до самых полатей забиты. Не мы одни такие шустрые. Да и где ты видел целые хаты? Руины одни, – ответил Иван, оглядывая улицу. – Если только сарай на окраине оккупировать. На него, похоже, пока никто не позарился.

– Да хоть сарай, – согласился Фёдор. – Правда, хлопцы?

– По мне всё сойдёт, – отозвался круглый, как шарик, наводчик Дёмкин Мирон.

В отделении он был самый молодой, восемнадцати лет отроду. Ивана при знакомстве больше всего поразили глаза Мирона. Огромные, никак не гармонирующие с безусым лицом, буквально лишённым подбородка. Он очень напоминал лемура. Иван видел этого чудного зверька в библиотеке на картинке. Он тогда ещё подумал, что этот зверёк должен видеть всё насквозь. Как потом оказалось, Иван глубоко ошибался. Размер глаз никак не говорил об остроте зрения. Вот и Мирон оказался близоруким, только сказать сразу постеснялся. Он вообще был парень застенчивый до глупости.

В сарай нагрянули всем скопом. С ходу распахнули створку ворот и тут же замерли на пороге. На утоптанном сене сидели пятеро детишек вокруг ветхой старушки и что-то ели из стоящего прямо на земле чугунка. Старшему парнишке на вид было лет семь-восемь, а младшей девочке и вовсе года два. Остальных детей по одинаковой одежонке и короткой стрижке было не различить. Мальчишка или девочка. На скрип ворот все как по команде обернулись к вошедшим солдатам и тоже застыли с набитыми ртами. На чумазых, забавных мордашках ясно читалось по-детски неподдельное любопытство.

– Извиняйте, бабуся, – смущённо проговорил Фёдор. – Мы думали помещение пустое.

Старуха медленно повернулась к солдатам и, близоруко прищурившись, посмотрела на нежданных гостей.

– Заходите, соколики, – совсем не старческим, бодрым голосом сказала она. – Места всем хватит. Вот только поесть у нас небогато. Хату спалили. Благо картошка в погребе осталась. Ей, родимой, и спасаемся.

Иван подошёл к застолью и присел на корточки напротив детишек. В чугунке действительно была картошка в мундире. Он любил такую у тётки поесть, особенно с малосольными огурцами. Детишки смотрели на него без страха, с нескрываемым интересом. Старший малыш сунул маленькую ручонку в чугунок, достал картошину и протянул её Ивану:

– Ешь, дяденька. Вкусно.

У Ивана от жалости ком к горлу подкатил. Он осторожно взял картошину, подержал её в руке и повернулся к отделению:

– А ну, доставай, что у кого припасено. Мирон, Фёдор. Берите котелки и бегом на кухню за пайком.

Все тут же засуетились, стали развязывать вещмешки. На импровизированный стол из брошенной на сено шинели посыпалось съестное. Что у кого было. Кусочки сахара, хлеб, банки тушёнки. Вскоре прибежали Мирон с Фёдором. В котелках, поставленных рядом с чугунком, исходила паром только что сваренная каша. Принесли свежего хлеба. Даже фляжка со спиртом нашлась. От такого богатства у детишек глазёнки разбежались. Фёдор, как самый хозяйственный, всех наделил поровну.

То, что повидали за время оккупации эти детишки, даже представить было трудно. В первые дни мадьяры начали охоту за партизанами. Они вытаскивали из домов всех, кого подозревали, мучили и расстреливали. Около восьмидесяти ни в чём не повинных душ было казнено палачами. В огородах, в оврагах родственники тайно хоронили жертв безумия. Попутно мадьяры грабили население. Отнимали всё, что могли унести, уводили скот, били птицу. Деревню регулярно бомбили советские лётчики, не давая покоя мародёрам. Однажды после такой бомбёжки фашисты выгнали на улицу человек пятьдесят жителей деревни, усадили на колени в круг и вывели в центр мужчину. То, что было дальше, нельзя даже себе представить. Кровь стынет в жилах, мозг отказывается воспринимать изуверства тварей, возомнивших себя сверхчеловеками. Сначала они отрезали несчастному нос и уши, а затем медленно стали срезать с него кожу. Его жена от ужаса стала кричать, но один из палачей приставил к её виску наган, и она замолчала. А казнь тем временем продолжалась. Мадьяр, орудуя ножом, без умолку повторял одно и то же слово: «Партизанен, партизанен». На лице мужчины почти не осталось кожи. Оно было всё сплошь залито кровью, и только белые зубы на лишённом губ лице страшно блестели в предсмертном оскале. Вдоволь насладившись мучениями жертвы, безумец выстрелом в висок поставил кровавую точку в своём злодеянии. За всё это время несчастный не издал ни звука. Это был местный житель, Дмитрий Турищев. Мужчина упал, а мадьяр ногой швырнул обезображенное тело в овраг. И это всё происходило на глазах у детей.

Солдаты и хозяева сидели вместе и ужинали одной семьёй. Воины и дети. Ели и улыбались, весело переглядываясь друг с другом. Иван свою кашу раздал младшим, а девочке сунул в руку кусочек сахара. Она радостно засмеялась и спрятала лакомство в карман пальтишка. Детишки уплетали угощение за обе щёки, дуя на горячую кашу, а старушка смотрела на своих внуков, и из глаз её медленно текли слёзы.

Глава 5.

Почти месяц в районе Сторожевого велись оборонительные бои. Дивизия укрепила свои позиции на правом берегу Дона и не собиралась их уступать ни венграм, ни румынам, ни немцам. Пытались атаковать немецкие и румынские войска. Советские соединения также предпринимали попытки нанести противнику ответные удары. Но вперёд удалось продвинуться далеко не всем. Успех сопутствовал только частям сороковой армии. Шестая, тридцать