«Совершенства в красноречии можно достигнуть, подражая известным ораторам. Надобно подражать не одному оратору, каким бы великим он ни значился, но и другим, для сравнения. Чем образцов будет больше перед глазами, тем лучше твои достижения в красноречии. При этом помни, что копия во всякое время ниже оригинала – такова природа вещей».

«Избегай вульгарных слов, словесных излишеств или пустого фразёрства и манерности».

«Посмотри на тренировки атлетов: как они рьяно упражняют тело. Возьми за пример, с таким же усердием упражнял свой мозг».

«Мы на многие поступки не решаемся, но не потому, что дело трудное, а потому, что мы не решаемся рисковать. Начинай действовать и не бойся ошибиться; ошибаться – человеческое свойство».

Луцию также запомнились особые уроки отца, на которых предлагались учебные процессуальные задания с подлинными именами и событиями.

– Сейчас ты выступаешь в роли обвинителя, Луций, – давал задание отец. – Перед тобой центурион Попиллий, который, исполняя закон о проскрипциях[14], убил Цицерона «за измену Отечеству». Он совершил злодейство?

Испытывающе посмотрев на сына, он добавил подробности:

– Выяснилось также, что Цицерон, будучи адвокатом, защищал Попиллия, обвинённого в отцеубийстве, и добился оправдания. В каком деянии можно обвинить Попиллия?

Луций принялся размышлять:

– Попиллий – военный человек. Он исполнял приказ Антония[15]. В этом смысле он действовал на законных основаниях и в духе гражданской войны. Сенатор Цицерон, узнав о занесении его имени в проскрипции, в поисках укрытия убегал от преследовавшего его отряда убийц во главе с Попиллием. Кто палач, Цицерон догадывался. Отсюда моя сентенция[16]: «Цицерон законно понёс наказание, хотя убийцей оказался спасённый им Попиллий. Для Попиллия наказанием явилось то, что ему пришлось убить своего спасителя. Следовательно, наказание понесли оба, но каждый по-своему».

Отец остался доволен выводами Луция. На следующее занятие дал другое задание:

– В судебной практике случается конфликт между законом и чувством. Вот пример. На войне римлянин потерял обе руки. Возвращается домой и застаёт жену с любовником. Закон гласит: «Кто застанет виновных в измене и убьёт их, не подлежит преследованию». Как поступить?

– Я думаю, стоит поручить другому человеку совершить законное дело.

– В таком случае добавлю сложности. Безрукий воин поручает сыну убить мать вместе с любовником. Молодой человек отказывается исполнить волю отца, после чего любовник убегает. Отец обвиняет сына в пособничестве прелюбодеянию и отрекается от него. Подумай, Луций, в чём виноват сын? Или, по-твоему, он достоин оправдания?

– Безусловно, сын виноват в неповиновении увечному отцу. Но он не виновен в том, что не смог поднять руку на мать, которую почитает.

 * * *

Отец по закону нёс ответственность перед обществом за нравственное, религиозное и гражданское становление своих детей. Исходя из этого, Сенека Старший воспитывал сыновей в соответствии с древними канонами, без соблюдения которых стать свободным гражданином не представлялось возможным. Под наблюдением строгого отца сыновья с детства наравне со слугами и рабами принимали посильное участие в домашних и полевых работах. Дети замечали, что отец не прибегал к жестокости в отношениях с рабами, не был замечен в непристойных поступках, сторонился шумных попоек, к чему тяготели другие главы римских семейств. Тем самым Сенека Старший добивался, чтобы сыновья Новат, Луций и Мел обеспечили себе в дальнейшем удачную военную или политическую карьеру.

К своему совершеннолетию Луций стал слушателем «Коллегии юношества», образованной Августом для детей богатых и знатных римлян. В конце обучения юноши совершали образовательные путешествия в главные просветительные центры империи – Афины, Пергам и Александрию. Это стало главной мечтой Луция, увлёкшегося философией ещё в юности.

Повзрослев, Сенека Младший много наблюдал за поведением римлян в обществе и сделал ненамеренные выводы о том, что люди не расположены следовать нравственным назиданиям предков. И отец утвердил его в этой мысли, заявив как-то, что «всё прежде порочное сейчас становится нравами».

– Изменить порядок вещей мы не в силах, – наставлял он. – Тем не менее мы в силах обрести величие духа, достойное мерило добра, и стойко переносить все превратности судьбы, не споря с ней… Назову три вещи, которых тебе следует избегать: ненависть, зависть и презрение. А как этого добиться, научит исключительно мудрость.

К двадцати годам Луций, преуспев в общих науках – прежде всего, в математике и истории Рима, – в совершенстве овладел греческим языком. Не хуже, чем латинской грамматикой. Мать подарила сыну труды Цицерона по ораторскому искусству, но неожиданно его интерес повернулся к греческой философии. Он поверил в главное – кто совершает добрые поступки в отношении другого человека, нуждающегося в этом, прежде всего делает добро самому себе, а сознание этого деяния придаёт радость. Когда отец, бдительно наблюдавший за взрослением сына, спросил, в чём он видит наслаждение жизнью, тот уверенно ответил:

– В непрерывном совершении добрых дел ради людей. Сделав одно добро, нужно переходить к следующему делу. Как при умелой обрезке виноградной лозы, которая затем непременно принесёт новые грозди, полные сока.

Поначалу Сенека Старший поощрял занятия Луция философией. Но со временем, когда средний сын так заигрался с этой наукой, что начал отказываться соблюдать установленные правила поведения в обществе (например, критически относиться к религии), отец встревожился.

– Луций, – говорил он. – Философия прелестна, если ею заниматься умеренно и в молодом возрасте; но стоит задержаться на ней дольше, чем следует, она становится для человека погибелью. Поверь мне: если посвящать философии зрелые годы, неизбежно останешься без опыта, какой нужен, чтобы стать человеком достойным и уважаемым. Ты будешь несведущим в законах своего города и в том, как вести с людьми деловые беседы, как разбираться в человеческих нравах. Ты будешь смешон так же, как смешон государственный муж, если он вмешивается в философские рассуждения и беседы.

– Но отец, философия придаёт мне ощущение мира! Я наполняюсь новыми знаниями, вбираю их в себя, как ручей, который, питаясь притоками, становится рекой.

– Ты не забыл, что в реке легко утонуть?

– Ты же сам говорил мне, что философия подсказывает выход из любой ситуации. Значит, она научит плавать в бурном потоке жизни!

После этого разговора отец понял, что так Луций впервые показал, что уже не ребёнок и мыслит по-взрослому. Сенека Старший решил внимательнее понаблюдать за сыном, ведь способность мыслить по-взрослому вовсе не являлась страховкой от ошибочных суждений.

В один из дней Луций неожиданно попросил, чтобы впредь ему не готовили ничего мясного. Отец выяснил, что сын посещал занятия неопифагорейца Сотиона, навёл о нём справки. Выяснилось, что Сотион – уроженец Александрии Египетской – основал в Риме школу, в которой прививал молодым римлянам знание о вегетарианстве и