Красные Рукава сидел в седле понурившись, на лицо легла печать усталости и беспокойства. Жена Чейса приходилась Красным Рукавам дочерью, ее дети были внуками старика Случившееся потрясло его.

— От бледнолицых одни неприятности, — печально произнес он.

Добравшись до гребня, процессия остановилась, и всадники посмотрели вниз. Там, на изрезанной колеями дороге, чернели остовы четырех фургонов, служивших ответом на вопрос, в чем причина приподнятого настроения Джеронимо. Среди остовов прохаживались стервятники. Несколько птиц присели на обугленные колеса. Прежде чем поджечь фургоны, воины из племени Чейса привязали к колесам девять мексиканцев. От пламени плоть обуглилась и отвалилась от костей, а сами кости почернели.

— Мы захватили троих бледнолицых, чтобы обменять их на семью Чейса, — сообщил Джеронимо. — На мексиканцев синемундирникам плевать, вот мы с ними и позабавились. — Воин осклабился. Ничто его так не веселило, как мертвые мексиканцы, и чем страшнее была их смерть, тем радостнее становилось у Джеронимо на душе.

Викторио запрещал своим бойцам пытать врагов, поэтому, как и Лозен, оставил другим возможность острить по поводу кулинарных талантов Джеронимо и того, как лучше готовить мексиканцев. Викторио с сестрой подошли к груде камней, оставленных апачами в благодарность духам за помощь в нелегком восхождении. Лозен положила в кучу кусок сланца, высыпала на самый верх горсть пыльцы, а ее остатки раскидала по четырем сторонам света.

Она молила духов ниспослать удачу, когда придет пора отправляться за мулами синемундирников. Внезапно в голове привычно зашумело, а в груди возникло сосущее ощущение, словно ветер, дующий в лицо, внезапно лишил ее возможности дышать.

Лозен стала поворачиваться вокруг своей оси. Когда ее взгляд оказался обращенным на юго-запад, девушка задрожала: волна ужаса пронеслась по ней, словно бурный водный поток по узкому каньону. Когда волна сошла, Лозен вся тряслась; казалось, из нее вытянули все силы. С каждым разом, когда духи обращались к ней, она все четче ощущала их присутствие. Открыв глаза, девушка обнаружила, что мужчины молча смотрят на нее. Их стало больше — к процессии присоединился Чейс и несколько его воинов, пришедшие, чтобы встретить подмогу.

— Бледнолицые вернули тебе родных? — спросила Лозен.

— Нет. — Чейс всегда держался спокойно и с достоинством, но сейчас он выглядел так, словно в любой момент был готов взорваться от ненависти и ярости.

— Откуда шли враги? — спросил Викторио у сестры.

Лозен молча кивнула на юго-запад.

— Духи поведали тебе, сколько их?

— Кажется, много, но они далеко.

— Двоюродный брат моей жены ездил на охоту, — сообщил Чейс, — и видел семьдесят синемундирников. У них трое пленных апачей. Он думает, они из племени койоте-ро. Синемундирники идут пешком. Должны прибыть завтра к середине дня. — Вождь кинул взгляд вниз на останки фургонов. — Вождь синемундирников захватил наших мужчин, отобрав их у семей. Я не стал мешать их женам, когда они захотели убить бледнолицых, ехавших в тех фургонах. А еще они убили бледнолицего из каменного дома. Тела они оставили там, где их найдут синемундирники по дороге сюда.

— Синемундирники развяжут против нас войну, — заметил Викторио.

— Так тому и быть.

* * *

В тусклом свете заходящей луны Лозен лежала ничком у речушки. Сквозь набедренную повязку и замшевую рубаху она чувствовала исходящий от земли холод, но дубы надежно скрывали ее и от чужих глаз, и от ледяного ветра. Викторио придерживал сестру за подбородок, покуда наносил ей на лицо широкую полоску краски из крови оленя, смешанной с толченой агавой. Горизонтальная полоса пересекала обе щеки и нос девушки. Точно такие же полосы украшали лица мужчин, сопровождающих Викторио. Красная линия исказила черты лица Лозен, но теперь девушку будет сложней разглядеть в пустыне.

Лозен гадала, слышит ли Викторио биение ее сердца. Поначалу они лишь собирались украсть у военных мулов, но теперь намечалась куда более значимая и опасная вылазка. Девушка тревожилась, что ее отправят домой, но мужчины проголосовали за то, чтобы позволить ей отправиться с ними.

Лозен втерла в волосы пыль, потом наломала дубовых веточек и закрепила их на ремне, перехватывающем голову. Завернувшись в выцветшее одеяло, она уперлась подбородком в скрещенные руки и слилась с окружающим пространством. Остальные мужчины из отряда Викторио последовали ее примеру, превратившись кто в валун, кто в куст. Все это произошло очень быстро — не дольше, чем паук оплетает паутиной бьющуюся в его тенетах муху.

Чейса мулы вообще не интересовали. Он жаждал выманить синемундирников, чтобы перебить их и спасти родных. Если ему не удастся проделать задуманное нынешним утром, все пропало. Когда приближающееся подкрепление доберется до станции, у Чейса просто не хватит воинов противостоять врагам.

Сквозь дубовые ветви Лозен могла разглядеть усыпанные камнями подступы к ручью. Издалека доносился отчаянный рев мулов. Если бледнолицые в самое ближайшее время их не напоят, животные начнут дохнуть. Впрочем, мотивы, толкающие бледнолицых на совершение тех или иных поступков, находились за пределами понимания здравомыслящих людей. Девушка застыла в ожидании.

Когда взошло солнце, раздался крик ястреба — условный сигнал, оповещавший о том, что бледнолицые открывают ворота. Лозен продолжала сохранять спокойствие и безмятежность. Прежде чем они с соплеменниками накинутся на мулов, животным надо дать утолить жажду. С другой стороны, мулам нельзя позволять упиться: от избытка воды животные не смогут быстро бежать, а путь им предстоял долгий, аж до самой Мексики.

Земля, к которой Лозен прижималась животом, едва заметно задрожала от топота копыт. Рев мулов теперь слышался отчетливее и звучал более исступленно. Ястреб прокричал дважды. С мулами отправились всего двое погонщиков, хотя речка находилась вне зоны досягаемости ружей солдат, затаившихся в каменном доме. Что ж, значит, увести мулов не составит никакого труда.

Как только прозвучал последний, полный скорби крик ястреба, который издал дозорный, Лозен вскочила и сунула одеяло сзади себе за пояс. Она тут же услышала крики товарищей Викторио и хлопки мушкетов: чтобы напугать мулов, апачи стреляли поверх их голов. Издав вопль, пронзительный и жуткий, Лозен кинулась к воинам, собравшимся у речушки.

Вопреки ожиданиям, мулы не обратились в паническое бегство. Большинство из них даже не подняли морд от воды. Лозен выхватила из-за пояса одеяло и замахала им на животных, но это не помогло. Колченогий правильно говорил: мул упрямее его жены Глазастой, когда та в самом дурном настроении.

С помощью криков, взмахов одеял и ударов дубинок индейцам время от времени удавалось отогнать от берега то одного, то другого мула. Увы, отбежав, животные через несколько мгновений снова возвращались к воде. Лозен со всех ног бежала к месиву острых копыт и крутых крупов, как вдруг