Ремзи тоже был поражен. Он тряс профессора, смотрящего в бинокль, за плечо и указывал на удаляющийся корабль, будто тот сам не видел.

На машине они сопровождали «Струму» вдоль Босфора вплоть до Черного моря. Там они увидели, что ее уводят направо, то есть в направлении Ривы[102] и Шиле.

Ремзи и Макс вернулись в город. Профессор хотел немедленно перебраться на пароме на азиатский берег и как можно скорее найти «Струму», но Ремзи упросил его поехать завтра утром. Ехать в ночь не было никакого смысла, в темноте они не разберут ни дороги, ни берегов и не смогут найти корабль. Да и паромы по вечерам не ходили. Поэтому они договорились отправиться в путь на следующий день в четыре часа утра. Так профессор совершил ошибку, о которой потом пожалеет. Эта ошибка омрачит всю его жизнь и будет мучить до конца дней.

В ту ночь Макс не сомкнул глаз и в адских мучениях ждал нового дня. Утром они с Ремзи на первом пароме перебрались на противоположный берег и направились в сторону Шиле.

Выходя из машины и взбираясь на холмы, откуда было видно море, Макс смотрел в бинокль в поисках корабля. Наконец неподалеку от Шиле, на мысе Юм-Бурну, он увидел «Струму». Она казалась покинутой, буксира нигде не было видно. Вагнер с Ремзи пошли к морю.

Если бы в тот день профессору сказали, что через пятьдесят девять лет он сыграет на скрипке на том же самом месте он вряд ли поверил бы. И мотеля, который он увидит во время второго посещения, тогда, разумеется, еще не было.

Они добежали до берега и попросили рыбаков отвезти их на корабль. Рыбаки не спешили соглашаться, ссылаясь на плохую погоду и волны, но за высокую плату все же уступили.

Макс сел в рыбацкую лодку. Таксист остался ждать на берегу. Преодолевая волны, они поплыли к кораблю. До встречи с Надей оставалось совсем немного. Профессор стоял в качающейся лодке и без умолку кричал:

– Надя, Надя! Я иду. Все кончилось, все плохое позади.

Рядом не было ни полиции, ни охраны. Не более чем через полчаса они уже вернутся с Надей на берег, сядут в такси и будут ехать в сторону их дома.

Управлявший лодкой рыбак все время пытался угомонить профессора, боялся, что этот вопящий иностранец свалится в воду. Он потянул Максимилиана за руку и усадил на место, как в тот самый момент раздался страшный взрыв, и «Струма» взлетела на воздух.

После чудовищного грохота мир мгновенно погрузился в тишину. В небо взмыли человеческие тела и обломки досок, а корабль стремительно затонул.

Испугавшись взрыва, рыбак развернулся и быстро поплыл к берегу. Профессор носился по маленькой лодке туда-сюда, крича:

– Стой! Разворачивайся, назад!

Хозяин лодки не слушал, но Максимилиан не сдавался. Он бросился на рыбака, завязалась драка, и лодочник упал в воду. Оставшись один, профессор резко повернул штурвал, чтобы плыть в сторону корабля, но лодка перевернулась, и он тоже упал в море.

Ледяные волны швыряли Максимилиана в сторону берега. В какой-то момент он почувствовал, как в легкие попала соленая и холодная вода.

* * *

Когда он открыл глаза, сперва не понял, где находится. Что он делал среди этих людей? Почему этот мужчина, с которого стекала вода, вел себя как безумный? Если бы его не держали, он бы набросился на профессора и разорвал бы его в клочья. Другие тоже выглядели разгневанными. Одни держали своего товарища, осталь-ные кричали.

Точнее, Максимилиан видел, как кричат эти взбешенные мужчины, но не слышал их голосов. Он ничего не слышал. Затем слух вдруг вернулся. Сперва он услы-шал яростный рев волн, потом – ругань. Он приподнял голову и увидел, как среди высоких волн то появляются, то пропадают обломки корабля, вещи пассажиров и даже куски тел.

В это время подоспело множество спасателей, везя с собой оборудование на служебных автомобилях.

Истошно крича, Максимилиан вскочил и бросился к морю. С него все еще стекала вода. Он успел сделать лишь пару шагов, когда кто-то удержал его. Он узнал того, кто схватил его в ледяной воде. Это же был друг, зачем он причинял ему страдания, зачем не отпускал? Ремзи! Шофер Ремзи… Сколько дней они, не понимая друг друга, разделяли горе и надежду. Так почему он теперь не пускал профессора к обломкам корабля? Почему он не понимал? Человек пять пришли на помощь Ремзи и потащили Максимилиана прочь. Но на них профессор не злился, только на Ремзи. Он дрожал от холода, ярости, горя и без конца кричал: «Надя-я-я-я!»

Приехала полиция. На Максимилиана надели наручники и отправили в Стамбул. Он все спрашивал по-турецки:

– Есть выжившие? Есть выжившие?

– Один человек спасся.

«Один из 769-ти, не считая экипажа», – подумал профессор. Он молился, чтобы этим выжившим была Надя. Однако нет, уцелел юноша по имени Давид. Все остальные погибли. Узнав об этом в полицейском участке, он закричал что есть мочи:

– Убийцы! Убийцы! Убийцы!

Его заперли в подвальной камере отделения полиции. Стены и пол были влажными, внутри воняло плесенью. Над головой все время ярко горела лампочка. В камере не было окон, и он не понимал, ночь сейчас или день. Он вел себя как душевнобольной, периодически вставал и равномерно бился головой о стену: «тук – тук – тук». По лбу стекала кровь, но ему даже не приходило в голову ее вытереть. Полицейские приносили еду, но он до не дотрагивался и лежал, свернувшись на мокром полу. Когда он закрывал глаза, он видел момент взрыва и взлетевшие на воздух тела. А где в тот момент была Надя? Может быть, она его увидела и ждала, схватившись за ограждения? Или она была в трюме? Что она ела в последний раз? Какова была ее последняя мысль? Успела ли она испугаться? Ее вышвырнуло в море? Она погибла мгновенно или еще долго боролась за жизнь в ледяной воде?

Макс размышлял об этом, а потом вставал и ритмично стучал головой о стену: «тук – тук – тук» раздавалось в камере.

В таком состоянии его повели на допрос. Он не мог дать ни одного здравого ответа, не понимал, что ему говорят, только кричал:

– Я всю жизнь отдам, чтобы рассказать об этом! Я всему миру расскажу!

Было 24 февраля.

* * *

В последующие дни было много разговоров о том, как «Струма» затонула, точнее была затоплена. Появлялись противоречивые слухи. Кто-то говорил, что ее подорвали турки,