Одно понятно – ты не такой, как они… Из-за моего недомогания ты узнал наши с подругой имена, но твоего имени мы так и не услышали. Неужели для тебя так важно скрывать его ото всех? – Дильбар ненадолго замолчала и продолжала вопрошающе смотреть ему в глаза, затем, не дождавшись ответов, вновь заговорила: – Я вижу только твои глаза, твой умный, добрый и понимающий взгляд и не вижу всего твоего лица. Почему так? Ты никогда его не открываешь. Прости меня, но если вдруг оно чем-то обезображено и ты вынужден скрывать его по этой причине, то это для меня уже не помеха. Не стесняйся этого передо мной. Я уже поняла, какой ты человек, и ничто не сможет повлиять на моё мнение о тебе. Поверь, – Дильбар долго смотрела ему в глаза, но, вновь не получив ответа, вздохнула и перевела взгляд вдаль, туда, где серое небо сливалось с заснеженной землёй и не было возможности увидеть горизонт, всегда означающий границу между ними.

– Дильбар, через день я сопровожу тебя с Фирузой туда, куда скажешь, и отпущу вас. Ты поправилась, и это меня радует. К тому же вас наверняка ищут всё это время и очень волнуются, – как всегда, спокойно проговорил предводитель.

– Ты не хочешь узнать, кто я? – взглянув ему в глаза, каким-то поникшим голосом спросила Дильбар.

Предводитель молча отвёл взор. Дильбар часто заморгала, нервно перебирая пальцами шнурок на шубке, хотела что-то сказать, но передумала и обиженно отвернулась.

– Пойдём внутрь, к огню. Становится холодно, – предводитель поднялся на ноги и в ожидании спокойно посмотрел на неё. Дильбар тоже поднялась.

* * *

– Кто это там? – приставив ладонь козырьком ко лбу и приподнявшись в седле, громко произнёс сотник лазутчиков Терим. – Все за мной!

Он ударил пятками скакуна и пустил его вскачь, махнув рукой вперёд. Воины устремились за ним. Сотня вереницей петляла между деревьями, прокладывая путь по свежим сугробам и продвигаясь вверх по заснеженному лесу, над которым вдали виднелись светлые горные вершины. Вскоре они уже приблизились к двум всадникам на расстояние одного полёта стрелы и остановились по сигналу сотника, поднявшего руку. Сам же сотник, выхватив меч, направился к всадникам, то наклоняясь под тяжёлыми ветвями, то отводя их от лица и сбрасывая с них обильный и пушистый снег. Он ещё не успел как следует рассмотреть всадников, как вдруг услышал возглас:

– Сотник Терим, это мы, Дильбар и Фируза!

* * *

Куньбек Янгуй долго стоял, прижав к себе Дильбар. У него не было слов, и он молча гладил её по голове, иногда отстраняясь и всматриваясь в глаза, затем вновь прижимал дочь к себе. Наби-бек, стоя у входа в юрту, некоторое время смотрел с волнением на эту встречу, потом коснулся пальцами шрама на лице, глубоко вздохнул, приложил руку к груди, склонил голову и тихо вышел, оставляя отца и дочь наедине. Наконец куньбек Янгуй выпустил Дильбар из объятий, взял за руку и повёл к своему широкому трону, усадил на него и сам присел рядом.

– Хвала Небесам, дочь моя со мной, – с большим волнением в голосе сказал он, разглядывая Дильбар с ног до головы. – Какие тяжёлые дни пережила ты, дочь моя… Прости меня за это, я недоглядел, и ты оказалась в беде. Столько долгих, холодных и голодных дней ты провела в диком лесу среди свирепых хищников. Как же ты исхудала!

– Всё хорошо, отец, успокойся, не волнуйся так. Ты ни в чём не виноват. Я уже здесь, жива и здорова. Я сама виновата во всём, что со мной случилось, – держа его руки в своих ладонях, пыталась успокоить отца Дильбар.

– Как же так всё это произошло, дочь моя? – не сводя глаз с неё, спросил куньбек Янгуй. – Как же тебе удалось выжить в таких ужасных условиях, в которых ты оказалась?

– Отец, прости меня, можно я приведу себя в порядок и потом обо всём расскажу? – улыбаясь, попросила Дильбар.

– Да, дочь моя, конечно. Как же я не подумал об этом! Ты устала и голодна. Конечно же, отдохни, поешь, переоденься. Прости, я от радости не знаю, что и говорю, – куньбек Янгуй и Дильбар поднялись. Он вновь прижал её к себе, понюхал её макушку и ласково отпустил. – Иди, дочь моя, всё потом. Позже расскажешь.

* * *

– Ну почему, Дильбар? Зачем тебе скрывать всё? – возмущалась Фируза. – Пусть войска найдут этих разбойников и накажут их за всё. Они же могли убить нас с тобой! Ты что, так ничего и не поняла?

– Фируза, я позвала тебя к себе не для того, чтобы ты учила, как мне теперь поступить. Так что прекрати. Я тебе уже говорила, что если бы они захотели лишить нас жизни, то сделали бы это без особых усилий. Это ты не понимаешь ничего. Их предводитель спас меня от смерти и отпустил нас с тобой, сам пожелав этого. При этом он даже слова не сказал о выкупе. К тому же, если ты поняла, нас захватили не по его велению. Он даже не знал об этом. За что его наказывать, скажи мне? За то, что он кормил нас, лечил меня, заботился о нас? За это? Со своими людьми он сам разберётся. Кстати, никто из них даже пальцем не коснулся нас. И за это его наказывать, да? – Дильбар с негодованием смотрела в глаза подруги, затем отвернулась и отошла к очагу.

– Ну ладно, Дильбар, не обижайся. Я не со зла всё это сказала. Не так просто успокоиться и постараться забыть обо всём, что мы пережили. Пойми меня. Я не осуждаю тебя за то, что ты предлагаешь сказать неправду нашим родителям. Хотя это нехорошо, но я готова выслушать тебя. Говори, как мы с тобой будем всё объяснять нашим отцам. Я согласна, – подойдя к подруге со спины и коснувшись руками её плеч, как можно спокойнее произнесла Фируза. Дильбар повернулась и обняла её.

* * *

– Наби-бек, нужно щедро наградить сотника Терима. Он заслужил, – куньбек Янгуй восседал на тронной скамье. Наби-бек сидел на своём месте.

– Всё уже исполнено, правитель, – приложив ладонь к груди, Наби-бек слегка склонил голову.

– Знаешь, над чем я думаю всё это время? – куньбек Янгуй улыбнулся. – Ты не поверишь, но я впервые рад тому, что моя дочь имеет такой своеобразный, можно сказать, почти мужской характер. Она, словно воин, умеет выжить в самой сложной ситуации. Несмотря на мои запреты, с самого детства она стремилась вести походный образ жизни, лишённый удобств, полный невзгод и