Так в жизнь Петропавловска почти на целую неделю было привнесено столько впечатлений о пребывании здесь одной из талантливейших музыкантов Европы того времени, что не вспомнить об этом нельзя. И стало это возможным благодаря тому, что «маленький рыжий генерал» проявил величайшую, воистину суворовскую твердость в реализации задуманного. Весь путь по тайге, через реки и топи, кручи и перевалы был проделан с невероятной скоростью – порядка ста верст в день, что требовало использования всего светового дня – от самого раннего восхода до полного заката и продвижения без задержек с отвагой воина, добывающего победу в невероятной схватке. Доставалось и женщинам. Однажды, когда супруга Муравьева Екатерина отказалась садиться на лошадь, объясняя это крайней усталостью и истертыми в поездке ногами, Муравьев, не на шутку зло и решительно, приказал отправляться дражайшей супруге с сопровождающими назад в Якутск. Екатерина хныкала, ожидая мужниной поддержки, указывала на истертые деликатные места, но желаемой ласки и даже снисходительности не дождалась. Это жестокое решение мужа имело влияние: жена стерпела, поплакала, но уселась-таки на коня, охая и страдая, и продолжила путь – кризис скоро миновал и все наладилось.

Испытав все тяготы дальней дороги в конце июля Муравьев с сопровождающими его помощниками и неугомонными француженками, прибыл на горячую землю полуострова Камчатка. Здесь с тревогой узнал губернатор, что в порт заходили накануне два английских военных судна.

‒ «Очевидно, что этот визит был разведывательным», ‒ рассудил губернатор и дал тут же наставления о подготовке обороны.

Британия после утверждения своего правления на Гавайях уже внимательно присматривалась и к Камчатке, как привлекательному для оккупации объекту. Следовало срочно укреплять оборону порта, и Муравьев отдал распоряжение о строительстве батарей, держа в голове план по скорейшему усилению защитных сооружений гавани.

Муравьев лично со своим помощником Струве объездил и облазил окрестные сопки, собирая пырей без счета на одежду, и говорил командиру гарнизона капитану первого ранга Ростиславу Машину, активно жестикулируя, как и где он должен поставить батареи, чтобы встретить неприятеля картечью.

Осмотрев местность вокруг поселения и бухты, Муравьев определил слабые места возможной обороны и дал указание строить батареи на Сигнальном мысе, Петропавловской косе и у озера Култушного, где простирался уязвимый с моря пляж на несколько сот метров вдоль берега. Дав распоряжения, Муравьев написал послание в правительство о том, что непременно следует укрепить Авачинскую губу, ибо «она будет игралищем самой незначительной враждебной эскадры… Я много видел портов в России и Европе, но ничего подобного Авачинской губе не встречал…».

Оценив необходимость крепить оборону восточного порта России, Муравьев назначил военным губернатором на Камчатке опытного управленца, с безупречной репутацией боевого генерала Василия Завойко. С Завойко Муравьев познакомился в Аяне по пути на Камчатку, где тот служил начальником порта. Муравьев тут же оценил качества генерала, его вдумчивую исполнительность, и представил его императору Николаю Первому. Как оказалось вскоре, ‒ с выбором губернатор не ошибся.

Позже, оценивая вклад Завойко в события Петропавловской обороны, Муравьев отмечал:

– Вот ведь как важно было отправиться в дальний путь, чтобы самому, на месте лично увидеть и оценить все увиденное, дабы принять самые верные решения, не руководствуясь мнением других, часто приватно в чем-то заинтересованных лиц.

Пока губернатор Муравьев изучал окрестности и взялся рисовать фортификации вокруг русского порта, неугомонные французские женщины обошли все интересные места и посетили даже местное кладбище. Каково было удивление Элизабет и Екатерины, когда наткнулись они на заросшую могилку с надписью о том, что здесь покоится господин Людовик Делиль де ла Кроер.

‒ Смотри, Катрин, это француз! Кто он?

Вернувшись с прогулки, женщины взялись расспрашивать Муравьева, но, не добившись от него внятного объяснения, обратились к местным и выяснили, что давно, уже – более ста лет назад, в 1741 году из плавания вернулся пакетбот «Святой апостол Павел» под командованием капитана Алексея Чирикова. Вернулся пакетбот потрепанный, с поредевшей изрядно командою – без малого треть экипажа не воротились из плавания к берегам Америки. Полтора десятка членов команды сгинули у берегов Американского континента, не вернувшись из поездки на берег, других скосила цинга. Страшная болезнь, которой болели практически все, ‒ мало кто-то мог ей противостоять, косила матросиков. Среди членов экипажа был и француз, но к этому времени русский академик Людовик Делиль. Умер ученый человек от цинги уже здесь на берегу в самый день прибытия в порт. Так вот записано в летописи, что ведут церковники в часовне при кладбище.

Взгрустнули дамы и на следующий день, собрав полевые цветы, снова сходили к могилке француза и постояли, повздыхали, несколько даже прослезившись, помянули отважного соотечественника, для которого оказалась мала его Франция.

Отправляясь на Камчатку из Аяна, Муравьев дал распоряжение обследовать восточное побережье материка и особо внимание обратить на устье Амура. Для такого задания был определен транспорт «Байкал» под командою капитан-лейтенанта Геннадия Невельского. Для встречи было определено место и время, и удивительно, что Муравьев, следуя из Иркутска на Камчатку, а затем обратным маршрутом, вовремя ‒ чуть ли ни день в день прибыл к северной оконечности Сахалина. Здесь должен был с ним встретиться, следуя с Камчатки на транспорте «Иртыш», капитан Геннадий Невельской. Но 22 августа «Байкала» на месте не оказалось, и только прибыв в Аянскую бухту, удалось дождаться транспорт Невельского только в начале сентября. Заждавшись в нетерпении Невельского, в награду от него все услышали доклад, что Сахалин – обширная суша, отделенная от материка, а между материком и островом пролегает судоходный морской пролив. Более того, в устье Амура можно заходить беспрепятственно на океанских судах, что и было исполнено русскими моряками.

Известие это было радостным и шумно отмечалось. Тут же возникли предложения об основании порта в устье Амура, как форпоста России на Дальнем Востоке наряду с Петропавловском.

Росла, укреплялась Россия с востока, вырвалась на простор мирового океана неукротимая сила и дух русского народа.

Сражение за владение Авачей. Смертельная батарея

В июле 1854 года в Петропавловск из Аяна по распоряжению губернатора Муравьева на транспорте «Двина» прибыл поручик, военный инженер Константин Мровинский, взявшийся планировать и возводить береговые батареи вокруг порта.

«Двину» поставили за косой Кошка рядом с «Авророй», а пушки сняли и оборудовали тут же на косе орудийную батарею.

В работу по подготовке оборонительных рубежей