Зал был полон. Там были дюжина обвиняемых, многочисленные свидетели, все их семьи и друзья, а также те, кто пришел просто потому, что это было большое событие в городе. Сбоку на скамьях сидели присяжные. Все остальные стояли.

В зале не было адвокатов, кроме клерка мировых судей, Люка Маккаллоха. Адвокаты редко появлялись перед мировыми судьями, разве что в Лондоне. В большинстве случаев потерпевший выступал и в роли обвинителя. Сегодня, поскольку драка была публичным событием, обвинителем будет шериф Дойл.

Дойл зачитал имена обвиняемых в простом нападении, среди которых были Джардж Бокс, Джек Кэмп и Сьюзен Хискок. В списке не было парней из «Бойни»: Мунго Лэндсмана, Роба Эпплъярда и Нэта Хэммонда. Хорнбим велел шерифу отпустить их без предъявления обвинений. Однако они присутствовали в зале в качестве свидетелей.

— Жаль, что эту стерву Сэл Клитроу не арестовали, — пробормотал Риддик Хорнбиму.

— Один из обвиняемых, Джардж Бокс, также был среди организаторов мероприятия, так что давайте сначала заслушаем его дело, — сказал Дринкуотер.

Хорнбим понял, что не он один строил планы на этот суд. Он удивился, что Дринкуотер проявил такую предусмотрительность. Но, возможно, Дринкуотер обсуждал дело со своим более умным зятем, пастором Мидуинтером, который и подсказал, как лучше поступить. И Джардж Бокс, похоже, тоже был проинструктирован, потому что не выглядел удивленным, когда его вызвали первым.

Бокса обвиняли в нападении на Мунго Лэндсмана, и он не признал себя виновным. Лэндсман поклялся говорить правду и заявил, что Бокс сбил его с ног, а затем пнул. Бокса спросили, есть ли ему что сказать.

— Если будет угодно вашим милостям, я хотел бы рассказать, что произошло, — сказал он, и Хорнбим был уверен, что эта фраза была отрепетирована. Кроме того, Бокс был одет в приличное пальто и добротные ботинки, которые, несомненно, были взяты напрокат по случаю.

— Да, хорошо, продолжайте, — сказал Дринкуотер.

Бокс нервничал в официальной обстановке суда, но преодолел свою тревогу и начал уверенно:

— Собрание было мирным и тихим почти час, прежде чем начались беспорядки. Преподобный Смолл из Оксфорда…

— Смолл был не единственным оратором, не так ли? — прервал Хорнбим.

Это сбило Бокса с толку. Он на мгновение собрался с мыслями, а затем сказал:

— Говорил Спейд. Дэвид Шовеллер, то есть.

— На какую тему? — спросил Хорнбим.

— Гм, о книге архидьякона Пейли для трудящихся.

— Не правда ли, что он рассмешил публику?

— Он лишь зачитывал отрывки из книги.

— Смешным голосом?

— Своим обычным голосом.

— Что ж, если люди смеются, когда зачитывают книгу, возможно, это вина автора, а не чтеца, — сказал Дринкуотер. Среди зрителей прошел смешок. — Продолжайте, Бокс.

Бокс ободрился.

— Преподобный Смолл говорил о монархах в целом, ничего о самом короле Георге, когда Мунго Лэндсман встал и закричал: «Боже, храни короля». Некоторые другие тоже встали и закричали то же самое. Мы не могли понять, что их оскорбило. Казалось, они пришли на собрание с намерением устроить беспорядки. Мы задавались вопросом, не заплатил ли им кто-то за это.

Из толпы зрителей раздался крик:

— Сущая правда!

Это был женский голос, и Риддик пробормотал:

— Эта баба Клитроу.

— Мистер Смолл продолжал свою речь, — продолжал Бокс, — но они снова его прервали, крича, что он предатель, республиканец и уравнитель. Миссис Сара Клитроу сказала, что они не могут знать, кто он, если не слушают его, но они закричали, что она шлюха, а это гнусная ложь.

Хорнбим снова прервал его.

— Вы говорите о Сэл Клитроу?

Говорили, что она и была настоящим организатором общества.

— Да, — ответил Бокс.

— О женщине, которую изгнали из деревни Бэдфорд за нападение на сына сквайра? — сказал Хорнбим, глядя прямо на Сэл.

Бокс был вынужден защищаться, и после паузы он ответил:

— Риддик убил ее мужа.

— Я этого совершенно точно не делал, — произнес Уилл Риддик со своего места.

— Мы здесь не для того, чтобы разбирать это дело, — нетерпеливо сказал Дринкуотер. — Продолжайте свои показания, Бокс.

— Да, ваша милость. Я и Джек Кэмп подошли и встали рядом со смутьянами, но это не помогло. Шум был такой сильный, что оратор не мог продолжать, и пастор Мидуинтер объявил перерыв, надеясь, что Мунго и его друзья заткнутся или уйдут, чтобы мы могли спокойно подискутировать и чему-то научиться. Но многие бросились к дверям, я думаю, крики их напугали, и они просто решили пойти домой.

Хорнбим прервал его в третий раз.

— К делу, человек. Вы нападали на Мунго Лэндсмана?

Джарджа было не так-то легко сбить с его рассказа. Он сказал:

— Лидия Маллет пыталась уйти, когда наткнулась на Мунго, и он ударил ее по лицу.

— Лидия Маллет здесь? — спросил Дринкуотер.

Из толпы вышла молодая женщина. Она была хорошенькой, если не считать того, что ее нос и рот были красными и опухшими.

— Мунго Лэндсман сделал это с вами? — спросил Дринкуотер.

Она кивнула.

— Пожалуйста, скажите «да», если вы это имеете в виду, — сказал он.

— Да, — сказала она с присвистом, и все рассмеялись. — Профтите, я не могу говорить правильно, — добавила она, и смех усилился.

— Думаю, мы примем это как подтверждение, — сказал Дринкуотер. Он посмотрел на шерифа. — Если этот рассказ точен, удивительно, что Лэндсман не числится среди обвиняемых.

— Недостаток улик, ваша милость, — ответил шериф Дойл.

Дринкуотер был явно недоволен, но решил не развивать эту тему.

— Что случилось дальше, Бокс?

— Я сбил Мунго с ног.

— Почему?

— Он ударил женщину! — возмущенно ответил Джардж.

— А почему вы его пнули? — спросил Хорнбим.

— Чтобы он не вставал.

— Вам не следовало этого делать, — сказал Дринкуотер. — Это самосуд. Вам следовало доложить о Лэндсмане шерифу.

— Фил Дойл вышел на улицу за ополчением!

— Могли бы доложить позже. С вас достаточно, Бокс, думаю, мы получили всю необходимую информацию.

Хорнбим был раздосадован тем, как шел суд. Он бы не позволил Боксу рассказывать длинную историю о том, как было спровоцировано насилие. Это могло вызвать сочувствие у присяжных. И Дринкуотер был явно недоволен тем, что парней из «Бойни» отпустили.

Как обычно, суд должен был заслушать все дела, прежде чем просить присяжных вынести вердикты. Это была плохая практика. К концу дня они забывали многое из того, что слышали. С другой стороны, когда они сомневались, они обычно склонялись к обвинительным вердиктам, что Хорнбим считал хорошим делом, поскольку, по его мнению, почти каждый, кто имел проблемы с законом, заслуживал наказания.

Дела были однотипными. А ударил Б, потому что Б толкнул В. Каждый обвиняемый ссылался на провокацию. Ни одна из травм не была очень серьезной: синяки, треснувшие ребра, выбитый зуб, вывихнутое запястье. В каждом случае Дринкуотер усердно подчеркивал, что провокация не оправдывает насилие. В конце концов, присяжные признали всех виновными.

Пришло время судьям решить вопрос о наказании. Они тихо переговаривались.

— Явный случай для порки, я бы сказал, — произнес Хорнбим.

— Нет-нет, — сказал Дринкуотер. — Думаю, мы должны приговорить их всех к дню в колодках.

— С возможностью уплаты штрафа в десять шиллингов вместо этого, я предлагаю, — пробормотал Хорнбим. Он хотел иметь возможность спасти избранных.

— Нет, — твердо сказал Дринкуотер. — Все должны быть равны. Я не хочу, чтобы половина из них сидела в колодках, а другая половина гуляла по городу только потому, что кто-то заплатил за них штраф.

Именно это Хорнбим и планировал, но он знал, когда терпел поражение, поэтому просто сказал:

— Очень хорошо.

Как всегда, у него был запасной план.

*

Хорнбим презирал рабочих, особенно в толпе, а худшей толпой из всех была лондонская чернь. И все же даже он был шокирован новостью в утренней газете. Когда король ехал в парламент, его карета была атакована хулиганами, скандировавшими: «Хлеба и мира!». Камни разбили окно кареты.