– Эта нога вечно болит, – говорила я. – И ознобыши у меня каждую зиму. – Правда, обычно они появлялись ещё и на руках.

– Следующей зимой, – сказала как-то Сьюзан, – надо будет сделать так, чтобы они не появились. Наверняка есть способ.

Я уставилась на Сьюзан:

– Я что, и в следующую зиму буду здесь?

– Похоже на то, – сказала она. – Война что-то никуда не движется.

Она купила в городе гусиного жиру и втирала его в мои отмороженные места.

Полковник Стивена опять пригласил меня на чай, и на этот раз я пошла. Зима наводила такое уныние, что мне только в радость было отвлечься. Да и потом я уже куда меньше боялась.

Полковник сидел одетый, как капуста, в несколько кофт поверх жилета, хотя в гостиной у него было довольно тепло. Собственно, он и не сидел, а восседал за чайным столиком с пресными булочками и малюсенькими бутербродиками с ветчиной.

– Ну-с, золотце, мы для тебя специально свою норму масла приберегли, – радостно поделился он.

И в самом деле приберегли. Смотрю, передо мной целое блюдце сливочного масла и джема, на булочки намазывать.

– Спасибо, – говорю.

– Угощайся как следует, – командует полковник.

Я отщипнула крохотный кусочек.

– Ещё бери, – приказывает, как будто всё видел.

Меня аж на смех пробрало. Стивен говорит:

– Не беспокойтесь, у неё предостаточно.

После этого стало полегче, и я спокойно смогла угоститься.

Стивен рассказал, что на станции повесили новый плакат. На нём был нарисован Гитлер, который подслушивал разговор англичан.

– «Беспечный трёп стоит жизней» – так там сказано, – добавил Стивен. – И в новостной кинохронике это объявляли.

Сьюзан водила нас потом ещё на фильм «Волшебник страны Оз», но на кинохронике разрешила мне постоять в вестибюле.

Я говорю:

– Джейми тоже переживает из-за шпионов, а мне как-то не верится, что они вообще есть. У правительства столько лозунгов, оно только и делает, что взывает. Как думаешь, много их, шпионов этих?

– Сотни! – вставляет полковник. – Они повсюду! «Роял Оук», к примеру, из-за шпионов затопили! Как ещё подводная лодка могла пробраться в ту гавань, в Скапа-Флоу?

Про это я слышала, так многие считали.

– Хорошо, но…

– Думаешь, в оккупированной Франции, да даже в самой Германии нет наших шпионов? Ещё как есть! Естественно, и они своих к нам послали.

Тогда я рассказала, как высматриваю шпионов с вершины холма, откуда видно очень далеко.

Полковник кивнул:

– Вот-вот, и везде высматривай. Я и Стивену постоянно твержу, всюду надо быть начеку. Заранее никогда не знаешь. Случайное немецкое слово, один неверный поступок…

Стивен улыбнулся и подложил мне ещё булочку. Я тоже ему улыбнулась. Плакаты не плакаты, шпионы не шпионы, а сидеть в тёплой гостиной, пока за окном валит снег, и при этом переживать из-за войны чрезвычайно сложно.

За один январь того года немецкие подводные лодки потопили пятьдесят шесть кораблей. В основном это были грузовые судна, которые пытались доставить в Англию провизию и прочие припасы.

За февраль они потопили пятьдесят один. На полках магазинов поредело, запасы угля подходили к концу, а зима обрушилась на нас с особенным ожесточением. Мы стали раньше ложиться спать и позже вставали, чтобы только поменьше видеть этот чёрный мрак, пока наконец дни не стали расти.

Глава 35

На Пасху ненадолго вернулась Мэгги. Она глазам не поверила, когда увидела, сколько всего я делаю, а главное, в каком состоянии конюшни и дом. Её дом, не наш.

– А я ведь говорила маме, что пора позапирать лишние комнаты, – жаловалась она.

Я уже знала, что Мэгги двенадцать, и в классе она лучше всех, однако на следующий год ей предстоит перейти в другую школу для девочек постарше.

– Говорила же ей, бесполезно пытаться, – продолжала она. – Нет, прислуги почти не осталось, а она до сих пор старается жить прежней жизнью. И Граймсу нужны помощники, иначе он скоро загнётся. То есть ты, конечно, просто подарок, – добавила она, предвидя мои возражения, – но это же не дело, так и ты загнёшься. Садовнику-то она до сих пор платит. Вот пусть он и помогает Граймсу, заодно парк засеет. Давно пора, было же распоряжение.

Я кивнула. Сьюзан тоже наняла подмогу – компанию парней, которые приходили с пастором, и те вскопали остаток нашего садика на заднем дворе и расчистили кусты перед домом. Мы собирались развести обширный огород, что называлось, огород победы: посадить картошку, морковку, репу, брюссельскую капусту, горох. Сьюзан уже высадила семена салата в грунт на крыше нашего убежища, а Джейми подбивал её завести кур, раз яйца становились дефицитом.

– Из эвакуированных почти все домой вернулись, – сообщила Мэгги. – Мне мама сказала. Из-за этого она считает, что не справилась как следует со своей задачей. Как думаешь, вы тоже уедете?

Я покачала головой:

– Мама считает, что нам тут надёжнее. – За зиму я написала Мэгги несколько писем, но ни разу не осмелилась рассказать о том, что наша мама исчезла. Не хотелось, чтобы Мэгги видела в нас отбросов, от которых легко избавиться. – В пятницу мы будем мой день рождения отмечать, – перевела я разговор. – Придёшь на чай? Мне как бы понарошку одиннадцать исполнится.

Про настоящую дату рождения и выдуманную Мэгги знала, но всё равно удивилась.

– Я думала, тебе уже есть одиннадцать, – сказала она. – Я бы тебе точно больше десяти дала, хотя по росту и не скажешь.

Это мне понравилось:

– Правда? Я передам Сьюзан. Пусть мне лучше понарошку двенадцать исполнится.

На этот счёт Мэгги промолчала.

– На чай приду с удовольствием, – сказала она. – Дома просто ужасно, ты не представляешь. Мне никогда не нравилось в школе, но теперь дома ещё хуже. Мама без конца хандрит.

Мне леди Тортон при встрече казалась очень оживлённой, вечно то какие-то списки составляет, то гоняет своих доброволиц, в общем, заправляет Службой вовсю. Я поделилась своим впечатлением с Мэгги, на что она сказала:

– Это мама на людях такая. Дома она раскисает, и такая тягомотина творится, кошмар. Я и не знала, что до такого дошло. В письмах видно только её показную сторону.

Ещё Мэгги сообщила, что у Джонатана кончились лётные учения и его послали на базу военно-воздушных сил в Стратфорде – это где-то к северу от Лондона.

– Мама никак не может с этим смириться, – добавила она. – У неё же в Первую мировую братья погибли, все трое. И все лётчики.

Меня передёрнуло:

– Может, ему стоило пойти в пехоту?

– Папа тоже