Агриппина очень старалась, чтобы при встречах с Клавдием понравиться ему. В плавных, как у кошки, движениях тела угадывалась скрытая похотливость, в глазах – томность желаний, на губах – лёгкая, спокойная улыбка. При ходьбе женщина мягко покачивала бёдрами, играла с прядью волос и кокетливо поглядывала сквозь полуопущенные ресницы. И со временем стало понятно, что присутствие «влюблённой» племянницы Клавдия не тяготило.

Мессалина догадывалась об истинных намерениях племянницы доверчивого супруга. Но была слишком хитра и коварна, чтобы выказывать недовольство. Просто делала так, чтобы не допускать Агриппину ко двору. Когда это не помогло, пошла на крайнюю меру – подослала к ней в дом убийцу. Исполнить замысел не удалось, так как сторожевые собаки подняли шум, и сбежались встревоженные слуги.

Мессалина затаилась, ждала случая, чтобы устранить соперницу. Меж тем во время «семейного обеда» с Клавдием Агриппина проговорилась, что «хотела бы выйти замуж, так как одной трудно воспитывать сына». Мессалина услышала и с доброй улыбкой обратилась к супругу:

– Цезарь, племянница просит, выручай! Она молодая, может рожать детей. Найди ей мужа, достойного её красоты!

Клавдий не посмел отказать ни племяннице, ни супруге. Он поцеловал Агриппину в лоб и пообещал:

– Есть на примете достойный тебя муж – Саллюстий Пассиен. Как ты желаешь, богатый и красивый.

Агриппина не только слышала это имя, она хорошо знала Пассиена, бывшего консула, женатого на Лепиде, сестре покойного мужа Агриппины.

Клавдий успокоил:

– Если император чего-то хочет, кто посмеет возражать?

Позже так и произошло. Пассиен развёлся с Лепидой на том основании, что у них нет совместных детей. Затем «в интересах государства» женился на Агриппине, усыновив четырёхлетнего Луция Домиция. По настоятельной просьбе молодой супруги переписал на неё завещание.

Однако с первых дней второго супружества Агриппина поняла, что Пассиен – не тот человек, на которого следует делать большую ставку. С этими мыслями она появилась у Локусты, отравительницы из Галлии.

Про то, что Локуста готовила снадобья, способные убить десяток здоровых мужчин, в Риме вслух никто не говорил. Но знали все! Травяные отвары отравительницы по желанию заказчика несчастий вызывали слепоту и незаживающие язвы на коже. В знатных римских семьях и в окружении императора нередко прибегали к услугам Локусты: от её яда жертва умирала мгновенно. Но если было нужно, чтобы никто не догадался об отравлении, человек расставался с жизнью медленно и без мучений. А когда требовалось, сильно страдал и умолял о скорейшей смерти.

Сколько Локусте было лет, в Риме не знали, но старухой она не выглядела.

Знахарка не отвлеклась от своего занятия при появлении Агриппины – склонилась над столом, заваленном охапками трав, веток и кореньев. Перебирала, разглядывала и раскладывала по кучкам.

В очаге потрескивали охваченные огнём ветки, отдавая жар бронзовому котлу, внутри которого бурлила какая-то едкая смесь. Ещё на пороге Агриппина почувствовала резкий неприятный запах, отчего слезились глаза…

Локуста не обернулась, но Агриппина услышала:

– Заходи, дочь Германика.

Агриппина растерялась, а хозяйка вновь удивила:

– Помню, брат твой приходил, боялся яда и просил у меня противоядий от всего. Знаю, что противоядия эти пробовал на рабах, остался доволен. Но не помогло брату, умер по другой причине.

Локуста хихикнула и повернулась к Агриппине.

– Теперь говори, зачем понадобилась. Хотя сама знаю, хочешь, чтобы муж твой не мучился и никто бы не догадался, отчего помер. Я права?

Не требуя ответа, Локуста подошла к полкам в стенной нише, заполненной разновеликой глиняной и бронзовой посудой, связками высушенных трав и мешочками. Знахарка взяла из нескольких сосудов по щепотке, что-то пробормотала под нос, похожее на заклинание, и подала Агриппине.

– Подсыплешь в еду, которую любит.

Через три дня римляне обсуждали слух, что Саллюстий Пассиен скончался после ужина во время сна. Лекарь подтвердил родственникам, что у бывшего консула внезапно остановилось сердце, как случается у пожилых людей.

Глава восемнадцатая

Встреча с прошлым

Для Луция Сенеки время на Корсике, похоже, остановилось. Дни и ночи тянулись столь однообразно, что однажды он удивился, подсчитав, что почти четыре года находится на острове. И за этот срок свыкся с мыслью, что прежнюю жизнь ему уже никогда не вернуть. Рим давно забыл о нём.

С некоторых пор у Сенеки появилось развлечение, как у многих жителей Корсики. Заметив со двора появление корабля, приближавшегося к острову, он одевался и спускался к пристани. Наблюдал за действиями моряков, а среди пассажиров выглядывал знакомые лица, на всякий случай. Появление корабля для Сенеки становилось событием, а наблюдение за выгрузкой мешков, ящиков и прочих полезных человеку вещей – высшим удовольствием!

Сегодня Сенека с опозданием разглядел корабль, спешащий на парусах к берегу. Это была римская трирема! Моряки крепили канаты к причальным опорам и ставили сходни, когда он оказался на пристани. В группе встречающих узнал префекта Манлия.

Несколько пассажиров сошли на берег и сразу растворились в толпе местных жителей. Немного позже с палубы спустился человек, судя по одежде – римлянин, в сопровождении центуриона. Луций вгляделся в лицо пассажира и вдруг узнал. От неожиданности громко воскликнул:

– Не может быть! Атгалий?!

Римлянин повернулся на голос. Сомнений не осталось…

Префект тоже обернулся, подозвал Сенеку к себе. Пояснил, что корабль доставил на остров государственного преступника. Заявил с нескрываемым огорчением:

– Приказ-то я получил, но вот куда деть твоего знакомого, не знаю. Слушай, Луций, у меня просьба – забирай к себе, а я определюсь, где ему жить дальше.

 * * *

Прошло одиннадцать лет с того дня, когда Луций Сенека расстался в Египте с начальником экспедиции Атгалием. Внешне он изменился: бледные щёки, неухоженная борода. Он будто потускнел за эти годы, поседел и сильно похудел.

Атгалий воспрянул духом, когда увидел Луция. В Риме он слышал историю сенатора, но встретить на Корсике в первый же день не предполагал. Судьба!

В доме Сенеки Атгалий постепенно пришёл в себя, успокоился, хотя открыть причину своей ссылки не спешил. Только за обедом разговорился, не скрывая обиду…

…После завершения экспедиции на Ниле Атгалий отбыл в Рим, где, отчитавшись перед императором, почувствовал недомогание: Атгалия лихорадило, сотрясал озноб и мучили головные боли. Нильские болота без последствий не отпускают чужаков! Римские врачи лечили его и со временем добились результата. Но от гнилой «нильской» болезни трудно избавиться навсегда – она часто возвращалась, чтобы истязать его волю.

Император Тиберий остался доволен работой начальника экспедиции. Добытые сведения о богатствах провинции Египет, земле и народах Нильской долины превзошли ожидания. В благодарность Атгалия вернули в Египет,