После того, как гости расправились с десертом, капитан Моретт попросил извинить его и удалился, сославшись на недомогание. За ним откланялась и голландская пара.

– Фы, месье, – на прощание похлопал Белчера по плечу Фабиан ван дер Берг, – долшны посетить наше имение, та, торогая? – плантатор повернулся за поддержкой к своей супруге, и та округлила глаза и закивала головой.

– О та, та! Фы непременно долшны у нас побыфать!

Белчер заверил плантаторов, что предпримет максимальные усилия, чтобы это осуществить до своего отъезда, а если этого ему не удастся, то принять приглашение в его следующий визит в Порт-о-Пренс. Когда голландцы ушли, Адель де Кюсси повернулась к секретарю губернатора, который всем своим видом показывал, что не прочь остаться.

– Спасибо, что приняли мое приглашение, месье Лоран. Я была очень рада вас видеть. Вы желаете, чтобы я попросила Жака вас проводить? – она указала на слугу-негра.

– О нет, мадмуазель, – с плохо скрытым огорчением ответил Лоран и зачем-то добавил, словно вновь попытался поднять себе цену: – Я могу сам о себе позаботиться.

– Я в этом не сомневаюсь, но тогда возьмите с собой хотя бы фонарь.

И Андре Лоран, которому больше ничего не оставалось делать, откланявшись, покинул резиденцию де Кюсси вслед за остальными.

– Адель, – обратился к девушке Белчер, когда за Лораном закрылась дверь, – я хочу поблагодарить вас за интересный вечер и вкусный ужин. Я давно уже привык к однообразной корабельной еде, и сегодняшняя кухня была настоящим изобилием.

– Я рада, что вам понравилось, Джек, – ответила она, выражая удовольствие оттого, что смогла угодить ему, а потом неожиданно добавила: – Вы очень торопитесь вернуться на корабль?

– Совсем не тороплюсь, – с готовностью ответил он.

– Тогда не откажите мне в прогулке по саду. Вечер не слишком прохладный, пройдемся после ужина?

Получив его согласие, она накинула на плечи шерстяную накидку и провела гостя в противоположную часть дома, где находился выход на задний двор.

Сад поместья де Кюсси был небольшим, но очень ухоженным и уютным. Все здесь говорило о том, что даже в отсутствие хозяев дом содержался в образцовом порядке. Прогуливаясь по саду, они молчали какое-то время, и капитан Белчер все не мог подобрать слова, чтобы начать разговор.

– Джек, вы верите в судьбу?

«Похоже, она смелее меня», – усмехнулся про себя Белчер, когда девушка первой нарушила молчание.

– Я верю в предназначение, когда человек посвящает себя какому-то делу, – задумчиво ответил он. – Я верю в упорство человека следовать своим принципам. Я верю, что любовь – это главное вдохновение человека на мужество.

– Любовь? – Адель посмотрела на него, и в лунном свете Белчер прочитал на ее лице странное выражение. – Вас ведет на подвиги любовь?

– Любовь бывает разная, мадмуазель, – поспешно добавил он. – Любовь к родине, например. Любовь к своей стране. К своему кораблю.

Девушка кивнула и, как показалось Белчеру, улыбнулась с облегчением. А возможно, он просто увидел то, что хотел увидеть.

– Простите меня за нескромный вопрос, мадмуазель…

– Адель, – напомнила она ему.

– Да, Адель. Позвольте вас спросить, ждет ли кто-то вас на родине?

– Кто-то ждет? – переспросила она, несмотря на то, что прекрасно поняла его.

– Да. Ждет ли вас кто-нибудь на родине или где-то еще?

Она ответила не сразу. Они вышли из границ сада и вошли в подлесок. Несмотря на то, что свет луны пробивался сквозь кроны деревьев, тропу едва было видно.

– Почему вы спрашиваете? – наконец произнесла она, по-видимому, тоже не решаясь что-то сказать.

И, собравшись с духом, Джек Белчер словно нырнул в ледяную воду.

– Потому что мне это не все равно, мадмуазель, – он остановился и посмотрел прямо в ее глаза, которые искрились лунным светом. Девушка молчала, лишь было слышно, как она выдохнула, словно до этого долго сдерживала дыхание.

Джек осторожно прикоснулся к запястью девушки.

– Вы скажете что-нибудь? – почти с жаром спросил он.

Она часто дышала и, казалось, не могла произнести какие-то слова, которые вот-вот готовы были сорваться с ее уст. С видимым усилием Адель де Кюсси взяла себя в руки и мягко высвободила ладонь.

– Пойдемте, я покажу вам свое самое любимое место на всем острове, – и, не дожидаясь, когда он последует за ней, пошла дальше по тропе.

В голове капитана Белчера творился хаос. Он не понимал, как расценивать ее действия, что думать и как поступить, настолько противоречивы они были. Он просто шел за ней и боролся со своими мыслями.

Очень скоро они вышли из подлеска и оказались на высоком утесе, который выдавался далеко в море. По мерцающей воде от самого горизонта к ним тянулась лунная дорожка. Ночь была тихая, и волны внизу едва подавали признаки жизни.

– Когда я нашла это место, – задумчиво проговорила она, вглядываясь в полоску между звездным небом и чернотой моря, – то приходила сюда каждый день до нашего отъезда на Тортугу. Меня тянет туда, за горизонт. Я вам завидую, Джек. Ведь вы много где были и многое повидали.

– Адель, – голос Белчера едва не сорвался.

– Да, капитан, – его бросило в жар оттого, как тепло и почти ласково она это произнесла.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Меня никто не ждет, – она не отрывала взгляда от горизонта, – и мое сердце при мне… Почти.

– Что это значит? Ответьте мне, пожалуйста. Помогите разобраться, – Белчер был готов поддаться отчаянию.

– Это значит, что я и сама еще до конца не разобралась.

Она повернулась к нему так резко, что от неожиданности ее спутник отпрянул.

– Вы корсар! Так сказал мне капитан Моретт. Мы разговаривали об этом по пути в Порт-о-Пренс. И хотя он отзывался самым лестным образом и о пиратах, и о корсарах, я не разделяю его мнения. Я вполне наслышана и об их кровожадности, и об источнике дохода. Я никогда не приму того, что человек проливает кровь ради наживы.

Белчер был так ошарашен ее напором, что от неожиданности даже попробовал защищаться.

– Но я никогда ничем подобным не занимался, мадмуазель.

– Возможно, это так, но вы приняли корсарский патент от моего отца, а он дает вам разрешение на грабеж мирных кораблей. Простите меня, Джек, но я считаю это отвратительным занятием, недостойным человека, и вы выбрали его.

Белчер мог многое сказать в свое оправдание, но его так возмутили ее слова, что вместо того, чтобы объяснить причину, по которой он принял корсарский патент, он, как это бывает с задетыми за живое людьми, пошел в атаку.

– Единственное, когда я проливал кровь других людей, как и свою