– Это вряд ли.

Они постояли еще немного, глядя друг на друга, словно боялись расставания, Арлена прикусила губу, подавив волну то ли печали, то ли гнева, не разобрать. Даниэль шмыгнул носом, Тебе не кажется, что тут странный запах? Арлена обошла его и двинулась к метро. Какое-то время он смотрел ей вслед, затем ушел в противоположную сторону.

Салабон и Метеорит

Арлена ошиблась: она думала, что учеба в Фенелоне будет трудной, что придется заниматься в поте лица, но этот научный подготовительный класс с семью целеустремленными ученицами напоминал частные семейные уроки. Сложности поджидали с другой стороны. Когда она вручила Ирен заявление на получение бесплатных учебников и питания в столовой, на которые имела право как дочь погибшего фронтовика, мать отказалась его подписывать, Твой отец не погиб! Рано или поздно он вернется. И тогда у нас будут неприятности.

– Неприятности у тебя и так будут, если придется все покупать, ведь это дорого!

Но Ирен не сдавалась, Не буду я подписывать фальшивку. Что до учебников, занимайся вместе с одноклассницами, а со столовой еще проще – делай с утра бутерброд, не умрешь.

Арлена несколько раз принималась ее уговаривать, попросила Вивиан вмешаться, но бабушка тоже натолкнулась на стену. Несколько дней Арлена сомневалась, тянула, но в конце концов подписала документ вместо матери.

Самым сложным для Арлены и ее сокурсниц оказалось добывать информацию о будущем. Не было ни одной службы, которая помогала бы студентам выбрать профессию, приходилось выуживать сведения в личных беседах, по случаю и по слухам – времена были смутные, все менялось, громоздились проекты реформ, и трудно было определить, где именно требуются срочность и огромные ресурсы, ведь только для того, чтобы закрыть основные нужды, понадобился бы десятикратный госбюджет, а денег не хватало. Когда девушки задавали вопросы учителям, те изумлялись, Девочки, все предельно просто, единственная возможная для вас карьера – это преподавание, что крайне увлекательно, и к тому же вы свободны все каникулы.

Арлена сомневалась, стоит ли и дальше биться в закрытую дверь, она мечтала о чем-то более интересном и не представляла, как можно всю жизнь читать один и тот же курс математики. Но ее беспокоило не только это. Во-первых, Ирен все чаще отсутствовала, ее повысили в должности, и теперь она была завалена работой на студиях в Булони, где последние два года съемки не прекращались. Как можно отказаться, если режиссер или его помощник требуют, чтобы костюмы были готовы и выглажены накануне, а не день в день, Так всегда и бывает, когда в доме нет добытчика, соглашаешься на переработку, на это мы и живем, иначе мне не прокрутиться. Поэтому Арлене нечего было возразить, когда Ирен оставалась ночевать на студии, чтобы не бежать на последний поезд, к тому же не нужно вставать ни свет ни заря, чтобы к семи часам быть на работе. Во-вторых, была надежда, что после войны снабжение наладится, но черный рынок расцвел пуще прежнего, нехватка продовольствия достигла апогея, основные продукты по-прежнему давали по талонам: хлеб, сахар, мясо, макароны, кофе. Заполонившие рынок фальшивые талоны высасывали запасы торговцев, и Одетта возвращалась из похода по магазинам почти ни с чем. К счастью, столовая в Булони отлично снабжалась, а поскольку у Ирен были связи, она часто приносила полную сумку. В-третьих, по вечерам Арлена не могла заниматься, девочки шумели и не хотели выключать радио, потому что слушали любимые передачи, но она нашла выход: оставляла свой ужин сестрам и отправлялась к Жермене Марсьяль, соседке снизу, пользующейся всеобщим уважением с тех пор, как ее благоверный Раймон геройски принял смерть в Мон-Валерьене и был посмертно награжден медалью. Жермене было одиноко, оба сына работали, один в Бордо, другой в Бельфоре, и она скучала. Так что она с удовольствием проводила вечера в компании Арлены, которая устраивалась с книгами и тетрадями за покрытым клеенкой обеденным столом и занималась, пока Жермена доставала сливовую настойку, наливала две рюмочки и начинала вспоминать молодость, работу продавщицей в галантерейной лавке, встречу с Раймоном в начале десятых годов, когда он зашел купить подарок ко дню рождения матери, и прекрасные послевоенные годы. Разговор не мешал Арлене делать уроки, а Жермену не смущало, что ее подопечная не отвечает. Иногда Арлена поднимала голову и улыбалась. Так хотелось бы иметь дочку, а эта девочка к тому же такая внимательная, что редкость в наши дни, пусть и не допивает рюмку. Жермена-то умела добывать припасы по своим каналам, хотя держала их в тайне, она ни в чем не нуждалась, поэтому каждый вечер готовила Арлене макароны с кусочками колбасы, бекона или куриного белого мяса – сама она это не ела, берегла фигуру, ей бы не грех слегка похудеть, Понимаешь, от одиночества толстеют.

Главной же бедой для Арлены – и это предвидел бы каждый, кроме, пожалуй, ее самой, – стал Даниэль. Он притаился в глубине сознания и сопротивлялся попыткам его изгнать, он стал ее наваждением, он возвращался, как прилив, и не давал ей покоя. Она видела его ночью, когда открывала в темноте глаза, и он ей улыбался, видела во сне, когда он тянул к ней руку, но ей не удавалось ухватить его ладонь, тогда он падал в волны и тонул, размахивая руками. И Арлена задавалась вечными вопросами, старыми как мир, – в таких случаях никто не думает, что миллиарды мужчин и женщин пережили то же самое, – Почему я была такой глупой, ничего не замечала и позволила заморочить себе голову? Почему он меня бросил? Как я могла поверить в его треп? Вот дура! Даниэль мешал ей, отравлял жизнь, парализовал, не давал встречаться с мальчиками, которые расточали ей улыбки, потому что отныне Арлена не доверяла улыбающимся мальчикам, таким приятным и симпатичным, или тем, кто умудрялся рассмешить ее, – эти самые опасные, вроде Жака, который шутил без остановки, учился в техникуме на помощника бухгалтера, не особо ей нравился, пригласил в кино на бульваре Сен-Мишель, но это оказался тупой фильм с Фернанделем, взял ее в темноте за руку и поцеловал, или Филиппа со второго курса физического факультета Сорбонны, они ждали ее на выходе из