— Жена епископа.

Спейд почувствовал смесь нетерпения и трепета. Просто видеть Арабеллу было уже волнующе, а теперь она искала его. Но их влечение друг к другу было опасно. И все же он не собирался отказывать ей в вызове.

— Сейчас буду, — сказал он и поспешил через залитый дождем двор вместе с Кейт.

Когда они вошли внутрь, Кейт сказала:

— Она наверху, дверь справа. Там больше никого нет.

— Спасибо.

Спейд поднялся по лестнице. Три комнаты на этом этаже были спальнями, но в основном использовались как примерочные для клиентов. Арабелла была в самой большой комнате, стояла у кровати в клетчатом пальто, которое Кейт сшила из ткани Спейда три года назад.

— Миссис Латимер! Какая честь, — официально произнес Спейд. Он видел, что она взволнована.

— Закройте дверь, — тихо сказала она.

Он закрыл за собой дверь.

— В чем дело?

— Джеремайю Хискока выпорют за хранение подстрекательской брошюры.

— Я знаю. Его жена только что мне сказала. Новости быстро распространяются. Почему вы так обеспокоены?

Она понизила голос до отчаянного шепота.

— Потому что следующим можете быть вы!

То, что она так заботилась, тронуло сердце Спейда. Но права ли она в своем беспокойстве? Нарушал ли он закон? У него не было подстрекательских материалов, но он, безусловно, был вовлечен в организацию собрания, которое могло критиковать правительство, ставить под сомнение мудрость войны против Франции и выступать за республиканизм. Было ли это преступлением, было неясно, но судьи имели широкие полномочия толковать закон по своему усмотрению.

Порка была болезненным и унизительным наказанием. Но он не мог сейчас отказаться от Сократовского общества. Хорнбим и Риддик были задирами и мошенниками, и им нельзя было позволить править Кингсбриджем, словно они короли.

— Не думаю, что я в опасности, — сказал он Арабелле, сумев прозвучать увереннее, чем чувствовал себя на самом деле.

— Я не могу вынести эту мысль! — сказала она и бросилась ему в объятия. — Я так часто и так долго думала о вашем теле, и теперь не могу перестать представлять вашу кожу разорванной, изрезанной и окровавленной.

Он обнял ее.

— Вы действительно заботитесь обо мне, — сказал он, ошеломленный силой ее страсти.

Она отступила и вытерла глаза.

— Вы должны бросить Сократовское общество. Оно навлечет беду. Епископ говорит, что судьи этого не допустят.

— Я не могу его бросить.

— Это просто ваша гордость говорит!

— Возможно, и так.

— Но неужели все эти революционные разговоры приносят пользу? Они лишь заставляют людей быть недовольными своей участью.

— Епископ тоже так говорит?

— Ну, да, но разве он не прав?

— Он не понимает. Такие люди, как мы, дорожат правом иметь собственное мнение и выражать его. Вы не можете себе представить, насколько это важно.

— Вы говорите «такие, как вы». Вы думаете, я другая?

— Ну, да. Вы жена епископа. Вы можете делать все, что захотите.

— Вы знаете, что это неправда. Если бы я могла делать, что хочу, я была бы с вами в этой постели. — Она смотрела на него, и он дивился чудесному рыжевато-карему цвету ее глаз. — Нагая, — добавила она.

Это было невероятно. Он никогда не слышал, чтобы какая-либо женщина так говорила, тем более жена епископа. Он почувствовал безмерное воодушевление.

— За это стоило бы и порку вытерпеть, — сказал он.

Она подошла ближе и расстегнула пальто. Это было приглашение, и он погладил ее тело, исследуя изгибы, чувствуя ее теплое тело сквозь платье. Она смотрела ему в глаза, пока он ее касался. Он был уверен, что они сейчас займутся любовью, здесь, на кровати.

Затем он услышал снаружи голос Кейт:

— Можете примерить наверху, миссис Толливер.

Спейд и Арабелла замерли.

На лестнице послышались шаги, и другой голос сказал:

— О, благодарю вас.

Спейд повернулся к двери. Она была закрыта, но ключа в замке не было. Он увидел, что Арабелла побледнела. Он прижал носок своего сапога к низу двери, чтобы ее нельзя было открыть.

Затем он услышал, как повернулась еще одна ручка и открылась еще одна дверь. Миссис Толливер вошла в комнату напротив. Та дверь закрылась, потом раздался тихий стук, и голос Кейт так же тихо произнес:

— Все чисто.

Спейд открыл дверь для Арабеллы.

— Вы первая, — сказал он.

Она ушла, не сказав ни слова.

Кейт посмотрела на замок и сказала:

— Надо бы мне раздобыть для него ключ.

Он знал, что она сохранит его тайну. Он хранил ее тайну много лет. Он помнил, как, будучи подростками, вошел в ее спальню и увидел, как она целует грудь своей подруги. Он поспешно вышел, но позже они поговорили, и она сказала ему, что любит женщин, а не мужчин, но никто не должен об этом знать. Он пообещал не говорить и никогда не говорил.

Теперь она пристально посмотрела на него и сказала:

— Ради всего святого, будь осторожен.

Он улыбнулся.

— Я много раз говорил тебе то же самое. Но ради любви мы рискуем.

— Это не одно и то же. Двух женщин никто не заподозрит. Они думают, что без члена сексом не займешься. Но ты холостой мужчина, а она — жена епископа. Если люди узнают, они тебя распнут.

Они, конечно, не распяли бы его в буквальном смысле, но могли сделать так, что он не смог бы вести дела в Кингсбридже.

— Да мы ничего и не делали! — сказал он. — Ну, один поцелуй.

— Но вы собираетесь пойти дальше, не так ли?

— Ну…

Она в отчаянии покачала головой.

— Мы с тобой из одного теста, ты и я.

Они вместе спустились по лестнице. Спейд вышел через заднюю дверь и пересек двор, направляясь к себе.

Ему нужно было поговорить с Альфом Нэшем. Возможно, реакция этого человека выдаст его вину. В это время дня Альф должен был быть в своей молочной лавке. Спейд надел шляпу и пальто, взял молочный кувшин и снова вышел.

Альф был в лавке один, пересчитывая деньги после утреннего обхода. Он был пухлолицый и пышущий здоровьем, каким и положено быть, имея в достатке масло и сыр. Спейд поставил свой кувшин на прилавок.

Альф зачерпнул мерным кувшином из ведра с молоком. Спейд дождался, пока тот сосредоточится на переливании из своего кувшина в кувшин Спейда, а затем сказал:

— Слышал, Джеремайю арестовали?

Он внимательно следил за лицом Альфа, ожидая ответа.

Альф ответил твердо и без колебаний.

— Я слышал это дюжину раз за свой обход. Все об этом говорят. — Он закончил наливать и сказал: — Пенни, пожалуйста, Спейд.

Выражение его лица было непроницаемым, но в глаза Спейду он не смотрел.

Спейд протянул монету.

Он думал, что Альф виновен, но хотел быть увереннее, и вдруг придумал способ. Он наклонился через прилавок и заговорил доверительно:

— Они нашли только одну брошюру, ту, что из Лондона.

— Слыхал.

— К счастью, Джеремайя закончил печатать экземпляры вчера и спрятал их у меня на складе.

Это была ложь.

Альф впервые посмотрел ему прямо в глаза.

— У тебя на складе? Это умно.

«Альф поверил лжи», — с удовлетворением подумал Спейд.

— Мы обвели этого борова Хорнбима вокруг пальца, — сказал он. Затем он развил свою ложь: — У нас будут все необходимые экземпляры для нашего собрания.

— Отличные новости, — сказал Альф, но его тон был безэмоциональным, и Спейд был уверен, что он притворяется.

Спейд взял свой кувшин и пошел к двери. Ему нужно было сказать еще кое-что. Он обернулся.

— Только никому не говори, что я тебе сказал, ладно?

— Конечно, нет, — ответил Альф.

— Даже не обсуждай это с другими членами комитета. У стен есть уши.

— Могила, — сказал Альф.

*

В предполуденный час на рыночной площади, несмотря на дождь, собралась толпа, чтобы посмотреть на порку. На прилавках были разложены товары, и таверна «Колокол» была открыта, но у людей было не так много денег, чтобы тратить. Тем не менее площадь заполнилась, за исключением пространства вокруг позорного столба, которого люди сторонились, словно оно было зачумленным и они боялись заразы.